К вечеру Бархатов сказал Варе, что получил срочное письмо из дома и неотложные дела позвали его в Петербург. Варя, которая слышала весь разговор, вбежала к отцу в кабинет со слезами на глазах и стала упрекать его в грубости и невоспитанности, которые обидели гостя. Теперь все пропало, он уезжает, ее надежды рухнули!
– И слава богу, пусть едет! И нечего слезы лить! Ты не слепа, сама видела, что дело не клеится. Не пара он тебе, не пара! Пусть я прослыву грубияном, но я не допущу брака своей дочери с подобным никчемным болтуном!
В глубине души разумная Варя понимала отцовскую правду, но от этого ей было не легче.
– И не было никакого срочного известия, это он на ходу придумал, – продолжал Прозоров. – А вот по-настоящему-то срочное письмо пришло для твоей Маргариты, тетка ее занемогла, требует к себе. Так что беги к ней, назавтра собралась ехать. – Сказав это, Платон Петрович углубился в счета, разложенные на необъятном письменном столе, а Варвара бросилась в комнату подруги. Как она сейчас останется одна, с кем же можно будет обсуждать свою неудачу и строить новые планы?
Маргарита, получив письмо, пришла в ужасное волнение. В ней боролись два чувства. С одной стороны, девушка искренне беспокоилась за здоровье старой тетки своей покойной матери, которая оставалась ей единственной родней. С другой стороны, она приходила в отчаяние при мысли о расставании с возлюбленным. Отбросив все предосторожности, Маргарита бросилась во флигель управляющего, моля бога найти его именно там. К счастью, она застала Дмитрия дома. Удивленная прислуга провела Маргариту в комнаты. Дмитрий вышел навстречу, и на лице его было написано неудовольствие. Увидев это выражение, бедная Маргарита расстроилась еще больше и не могла удержать слез. Дмитрий прочитал протянутое ему письмо и тоже огорчился. Он не стал пенять девушке за нарушение конспирации, а, нежно обняв, пытался утешить.
– Не плачьте, моя милая, моя бесценная Марго. Даже если вам и не удастся этим летом вернуться в Цветочное, мы все равно скоро свидимся. Дела часто понуждают меня бывать в Петербурге, я буду навещать вас там. Если позволите, – добавил он шутливо.
Маргарита еще глотала слезы и кивала головой. Гривин притянул ее к себе и посадил на колени. Никогда еще до этого он не позволял себе более смелых ласк, кроме страстных поцелуев во время их тайных свиданий в парке. Его руки погружались в огненно-медные пушистые волосы. Она откинула голову, и уста их соприкоснулись, а потом слились.
Губы Гривина настойчиво раздвигали ее нежные губки. Марго казалось, что он пьет ее душу. Пальцы Дмитрия быстро преодолевали преграду из платья и белья, и вот уже ладонь его легла на полную высокую грудь. Гривин ласкал тело Марго страстно и исступленно. Она отвечала ему тихим стоном. В тот момент, когда, казалось, рухнули все преграды, он почувствовал ее испуг и с трудом взял себя в руки.
– Не бойся, Марго, я не причиню тебе зла, – Дмитрий помолчал, собрался с мыслями и произнес: – Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.
Услышав долгожданные слова, Маргарита охнула от счастья и обняла Гривина, скрыв пылающее лицо под лавиной волос.
– Ну, теперь ты не будешь чувствовать себя такой несчастной?
– Нет, мой ненаглядный Митя, теперь я буду ждать хоть вечность!
– Вечность – это многовато! А вот годик придется подождать. Ведь это не так долго, всего год! Мы будем писать друг другу письма.
Они еще долго ворковали, сидя на диване, причем Маргарита с радостью отметила про себя, что теперь они перешли на теплое и дружеское «ты».
Вернувшись к себе, девушка спешно стала собираться к отъезду. В этот момент и вбежала Варя. Они без слов бросились друг другу в объятия, и поток слез снова возобновился. Каждая плакала о своем, правда, Варя полагала, что подруга заливается слезами от сочувствия к ней и ее неудаче.
– Ну, полно, – наконец произнесла Варвара. – Слезы мне не помогут. Как некстати ты уезжаешь!
– Ты же знаешь, Варюша, я не могу оставить Аграфену Тихоновну. Она так добра ко мне! Как только ей полегчает, я вернусь.
– Хорошо, я отпускаю тебя, но поклянись, что будешь отвечать на мои письма каждый день!
– Клянусь, клянусь! – улыбнулась Маргарита, а про себя подумала о другом адресате.
Наутро коляска ожидала Маргариту и Бархатова, чтобы везти на железнодорожную станцию. Все делали вид, что ничего не произошло. Прозорову явно было неловко за свою грубость. Хозяева приглашали приезжать еще, гость благодарил и отвечал, что непременно воспользуется приглашением. Отъезд же Марго искренне огорчил всех. Наконец тронулись. Платон Петрович перекрестился, Варя смотрела вслед несостоявшемуся жениху с двойственным чувством облегчения и досады. Теперь, когда все уже свершилось, она явственно поняла, что от ее влюбленности мало что осталось, подрастерялось в сложной борьбе. Она пеняла на судьбу, любовь опять ей только померещилась.
Гривин помог уложить вещи Маргариты в коляску и, прощаясь, незаметно сильно пожал ее руку. Девушка опустила голову, чтобы не выдать своих чувств.
По дороге Бархатов разговорился со своей попутчицей. Теперь, когда женитьба не висела над ним дамокловым мечом, он стал искренне веселым и непринужденным, что последнее время давалось ему с трудом. Мило беседуя, они подъехали к станции, и Бархатов все спрашивал себя: что помешало ему увидеть раньше достоинства своей прелестной попутчицы?
Аграфена Тихоновна расхворалась не на шутку. До приезда Маргариты за хозяйкой ходили кухарка и горничная Глаша. Маргарита тотчас же послала дворника за доктором. Доктор пробыл недолго, от предложенного чаю отказался и, уходя, сказал:
– Что же вы хотите, барышня, годы есть годы. Они берут свое. Но больная наша еще вполне крепка, Бог даст, выправится.
С теми словами и ушел.
Неделю девушка дневала и ночевала у постели родственницы. Но даже искренняя тревога не могла заглушить в ней мучительного ожидания. Наконец пришло долгожданное письмо. Почтальон принес его вечером. Уставшая Маргарита начала дремать в кресле у кровати больной, как вдруг услышала шаги, и заглянувшая в спальню Глаша протянула ей конверт. Маргарита вскочила, дремоту как рукой сняло.
Она прочитала письмо раз, потом другой. И осталась разочарованной. Нет, конечно, он скучал и жаждал встречи, вспоминал о ней по ночам, тоскливо гулял в одиночестве по их тайной аллее. Гривин подробно и красочно писал ей о делах в мастерской, о мелочах жизни в Цветочном. А вот о своих чувствах скованно, точно перу его что-то мешало.
Не каждый человек способен вылить на бумагу свои чувства, утешила себя девушка. Зато ее ответ был полон тоски и страсти, а на страницах остались капли от слез и место, запечатлевшее следы ее прелестных губ, чтобы милый Митя мог поцеловать хотя бы их.
