Вопрос явно не обрадовал Кента. Некоторое время казалось, что ответа не последует, но потом он неохотно заговорил:
– Да, я был старшим. Чарльз на год младше. Мне пришлось нелегко, но я справился, пользуясь советами отцовских друзей и деловых партнеров, а также благодаря опыту старых служащих. Таким образом дело шло, хотя и не процветало, до тех пор, пока я не изменил профиль, приспосабливаясь к веяниям времени.
Девушка интуитивно угадала, что здесь кроется какая-то темная страница истории семейства. Он не хотел говорить о брате – это было заметно по его тону, по выражению лица и паузам. Что ж, она не собиралась выпытывать все детали… во всяком случае, не сразу.
– А сестры?
– Барбаре тогда было двенадцать, а Джудит – восемь.
– Надеюсь, мой следующий вопрос не покажется вам чересчур дерзким. – Она постаралась, чтобы даже тень веселости не звучала в голосе. – Сколько вам теперь лет?
Лицо Кента неожиданно осветилось улыбкой, преобразив его в совершенно иного человека – добродушного, открытого и волнующе привлекательного.
– Что же тут дерзкого? Моя жена имеет полное право это знать. В июне мне стукнуло тридцать. Если я правильно рассчитал, вы на десять лет моложе.
– Верно, мне исполнилось двадцать в феврале, пятнадцатого числа.
Кент внезапно наклонился вперед и так внимательно посмотрел Делии в лицо, что она вынуждена была кинуть все силы на борьбу с подступающим румянцем. Что он скажет? Что она выглядит старше своих лет? Или моложе?
– Сдается мне, за свои двадцать лет вы успели получить несравненно более богатый жизненный опыт, чем я за свои тридцать. Больше всего меня удивляет, что пережитое не оставило следа на вашем лице. Если бы я увидел вас впервые, то счел бы, что вы невинны, как новорожденный младенец.
Оскорбленная, Делия забыла об угрозе румянца, который тут же не замедлил этим воспользоваться.
– Что вы себе позволяете, сэр?! Я невинна! Разве я не упоминала, что моя добродетель при мне?
– Я не имел в виду вашу добродетель, мисс Гилли, – возразил он с улыбкой, уже не столь приятной, как несколько секунд назад. – Девственность не всегда означает невинность.
– Ах вот как! – хмыкнула Делия в ответ на этот сомнительный комплимент. – Может, мне рассыпаться в сожалениях по этому поводу? И не надейтесь! Только моя совесть мне судья, и перед ней я чиста. Я не жалею ни об одном своем поступке, слышите?
– Даже о самом недавнем? – поинтересовался он насмешливо.
– В моей жизни хватало неприятных моментов, и это всего лишь один из них. Если я и жалею о том, как все обернулось, это не значит, что я чувствую себя преступницей. Поймите, если бы я не поднялась на борт и не укрылась за вашей широкой спиной, мне пришлось бы оказаться в гораздо более худшей компании. – Она отчеканила это с вызовом, надеясь поставить собеседника на место.
– Значит, моя компания все же предпочтительнее пеньковой веревки на шее? Я, право, тронут!
– Лишь самую малость предпочтительнее! – отрезала Делия, но против воли улыбнулась. – Приходится все время напоминать себе, что это только на две недели.
– Я не в первый раз слышу от вас про две недели, – заметил Кент, сдвигая брови. – Значит ли это, что нам не придется продолжать свой спектакль до самого Нью-Йорка?
– Разумеется, нет! Я сойду на берег в Панаме, где пересяду на первый же пароход в обратном направлении. Я собираюсь вернуться в Сакраменто.
– А мне предоставите в одиночку расхлебывать последствия вашего исчезновения? Нет уж, увольте.
Делия посмотрела в его непреклонное лицо и мысленно вздохнула.
– Мы можем разыграть ссору и разрыв. При наших с вами «нежных» отношениях это будет не так уж сложно. Я скажу всем, что возвращаюсь домой.
– Что за чушь! – воскликнул Кент, хотя найденное ею решение казалось идеальным. – Какой муж позволит молодой жене покинуть его после первой же ссоры? Более того, поплывет себе дальше, в то время как она останется ждать обратного парохода? Я уже понял, что вам глубоко безразлично мнение окружающих на ваш счет. Но я не могу себе этого позволить. От моих поступков зависит не только моя репутация, но и репутация всей моей семьи. Кое-кто из пассажиров знает моих нью-йоркских партнеров. Представляете, какие пойдут слухи?
Делия улыбнулась: этот человек обвинял ее в безрассудстве, но был не в состоянии видеть будущее дальше чем на шаг!
– Ну хорошо, допустим, мы доберемся в виде супружеской пары до самого Нью-Йорка. А что потом? Даже если бы я испарилась, едва ступив со сходней на пристань, вам все равно пришлось бы пережить немало неприятных минут.
– Хм… – Он открыл рот и снова закрыл, доказывая тем самым правоту ее слов. – Ну, я… что-нибудь придумаю…
Это прозвучало жалкой отговоркой. Раздался звук колокола, зовущего на ужин, – и он с готовностью вскочил.
– Поговорим потом!
– Да уж, придется, – согласилась Делия, продолжая улыбаться.
Этот раунд она, безусловно, выиграла. Впрочем, он был не последний.
* * *
Переступая порог каюты, Кентон угрюмо размышлял над тем, что за затмение нашло на него, обычно такого рассудительного. Его аргументы в споре были просто-напросто нелепы! Но других у него не было. Сказать по правде, он понятия не имел, как будет выкручиваться.
Он снова и снова повторял себе, что надо разрубить этот гордиев узел, пока не поздно, но снова и снова мысленно разводил руками: как? К тому времени на его совести будет почти месяц лжи, и внезапный разрыв покажется окружающим еще более странным, чем теперь.
К тому же совесть нашептывала, что за месяц может случиться многое. Как ни раздражали Кентона жизненные взгляды Делии, он не мог не признать ее красоты и очарования. Возможно, через месяц он просто не в силах будет ее отпустить!
– Вы все молчите, – заметила его «жена», когда они уселись на свои места за столом.
Они прибыли в обеденный салон одними из первых – большая часть публики не спешила покинуть залитую солнцем верхнюю палубу.
– Мне нужно многое обдумать, – хмуро ответил Кентон.
Он устыдился недавних мыслей. Что значит «не в силах будет ее отпустить»? Отпустит как миленький! Да, она хороша собой, но совершенно не его тип женщины. Вот Каролина вполне в его вкусе. У них общее происхождение, один и тот же круг знакомых, одинаковые взгляды и кругозор. Более того, их матери – давние и хорошие подруги, потому-то помолвка сама собой разумелась задолго до того, как Кентон созрел и сделал Каролине предложение. Вообще говоря, это могло произойти и позже, если бы не настойчивое желание матери обручить его до отъезда в Калифорнию. Ну и что же? Все к лучшему! Каролина будет как раз такой женой, какая нужна человеку с его общественным положением.
