Микаэла была уже почти у цели, когда сильная рука схватила ее за щиколотку. Вскрикнув, она пошатнулась и, отчаянно пытаясь освободиться, вонзилась ногтями в ладонь капитану, но все было напрасно: Люсьен рывком подтянул ее к себе и невзирая на сопротивление опрокинул на спину, а затем, победоносно ухмыляясь, поставил ей ногу на живот.
— Мадам, не соизволите ли теперь объяснить, что все это значит?
— Нет, не соизволю, — прошипела Микаэла, все еще не прекращая сопротивляться.
Люсьен не отрываясь вглядывался в перепачканное лицо и полыхающие яростью зеленые глаза, поражаясь отваге этой женщины, не сдававшейся даже в совершенно безнадежной ситуации.
— Подлый бабник! — неожиданно взвизгнула Микаэла. — Что, собрался изнасиловать меня, как ту куколку? Только притронься — сразу пожалеешь, это я тебе точно говорю!
Люсьен изумленно заморгал. Изнасиловать? Да никогда в жизни он этого не делал! И как, интересно, маленькая чертовка узнала про его свидание с потаскухой из Нового Орлеана? Разве что… У него перехватило дыхание. Боже, неужели маленькая плутовка пряталась под кроватью, пока он занимался любовью? Но если ей показалось, будто он мучил ту потаскуху, стало быть, она совершенно не представляет себе, что такое страсть!
Неизвестно почему Люсьену вдруг захотелось, чтобы эта женщина не думала о нем плохо.
Пока он соображал, как бы объясниться и рассеять ее заблуждения, Микаэла выдернула руку — и тут же на голову ему полетел деревянный ящик. С протяжным стоном Люсьен повалился на пол.
Тяжело дыша, Микаэла отпихнула от себя обмякшее тело капитана, а затем с трудом поднялась на ноги и, нахлобучив шляпу, двинулась в сторону одного из складских помещений, на ходу подводя итог очередной стычке. Слава Богу, ей удалось избежать пытки и сохранить шляпу, теперь главным было не попасться снова и сбежать с судна. Страшно подумать, что случится, если это ей не удастся!
— Эй, ты жив?
Люсьен со стоном приоткрыл глаза. Перед ним странно покачивалось лицо Вэнса. Приподнявшись на локте, Люсьен осторожно ощупал шишку на лбу.
— Вижу, у тебя была еще одна встреча с нашим другом. — Вэнс сочувственно улыбнулся.
— Если бы! Ты не поверишь, но это не друг, а подруга, — еле слышно пробормотал Люсьен. — Женщина, понимаешь?
— Быть того не может! — Вэнс растерянно заморгал глазами. — Но… Как ты об этом узнал?
Однако в подробности случившегося Люсьену углубляться вовсе не хотелось.
— Можешь не сомневаться. — Он с трудом поднялся на ноги.
— Впервые встречаюсь с таким умным зайцем, не говоря уж об обезьяньей ловкости. Ты и правда уверен, что это женщина?
Не отвечая на вопрос приятеля, Люсьен прислонился к стене.
— Надо разыскать ее, — упрямо сказал он.
— Ладно, давай соберем команду, — начал Вэнс, — и тогда уж всем миром…
— Нет, — оборвал его Люсьен.
— Почему «нет»?
— Потому что это будет против правил. Вэнс уставился на своего капитана с таким изумлением, словно у того рога на лбу выросли.
— Хочешь сказать, что в этих догонялках есть свои правила?
— А ты как думал!
Нет, команду в это дело впутывать Люсьен не собирался: в противном случае женщина потеряет к нему последнее уважение. Но к сдаваться тоже было не в его правилах. Ему следовало найти какой-то другой выход из положения — вот только какой?
— Каждый уголок прочешу, во всякую щель залезу… — Люсьен неуверенно пробирался вперед, на всякий случай придерживаясь за стену, чтобы не упасть. — Все здесь поставлю вверх дном, но не дам ей уйти!
Час спустя, так и не обнаружив виновницы переполоха, Люсьен на мгновение остановился, чтобы передохнуть, и от души выругался. В воздухе она, что ли, растворилась?
Поднявшись на верхнюю палубу, он перегнулся через поручни и медленно обежал взглядом корабль от носа до кормы — может, эта птичка в человечьем облике снаружи какую-нибудь щель нашла или к бушприту прицепилась? Люсьен подозревал, что Вэнс считает его сумасшедшим, и все же решил не останавливаться, пока не доведет дело до победного конца.
Пока он упрямо продолжал вынюхивать каждый дюйм, Микаэла пребывала в трюме, надежно укрывшись за ящиками и бочками. Она подслушала разговор капитана со своим ближайшим помощником. Итак, он не сомневается, что в трюме ее больше нет; прекрасно, ей остается только забаррикадироваться получше. Конечно, раньше или позже этот человек поймет, что она его перехитрила, но когда он вернется сюда, ей надо будет только найти какое-нибудь другое местечко — там, где он уже прошел.
Не будучи высокого мнения о мужчинах, Микаэла тем не менее оценила, решимость капитана вести игру по правилам: он ведь мог собрать команду и выкурить ее из убежища, как лисицу, на которую спустили гончих, однако не сделал этого. Может, в постели он и животное, но в кошки-мышки играет честно. В душе Микаэла была благодарна капитану за то, что предоставил ей шанс удрать на берег.
* * *
На следующее утро, когда корабль бросил якорь в бухте Чарлстона, у Микаэлы уже был готов простой и в то же время весьма искусный план побега. Похвалив себя за изобретательность, Микаэла нацарапала записку, в которой благодарила капитана за бесплатный проезд и увлекательное соревнование. Неплохо бы, конечно, самолично посмотреть на него, когда он обнаружит ее исчезновение, но она вовсе не дура, чтобы идти на такой риск, и, как бы там ни было, свое удовольствие она все равно уже получила.
Адриан Сафер наслаждался покоем, покачиваясь на мягком сиденье своего экипажа. Сняв очки в металлической оправе, он рассеянно протирал стекла платком с вышитой монограммой и безразлично поглядывал на задернутое шторой окно.
Неделя выдалась тяжелая: ему пришлось объезжать обширную плантацию, раскинувшуюся вдоль берега Купер-Ривер, возвращаясь ежедневно в свой роскошный чарлстонский дом. При этом каждую свободную минуту Адриан неотступно думал, сработает ли нынешний его план и удастся ли наконец разрушить стену молчания, наглухо отделившую его от внука. За долгие годы одиночества он перепробовал с десяток разных вариантов, пытаясь положить конец этому глупому противостоянию, но Люсьен превратился в настоящего упрямца, глухого к его мольбам и угрозам; ему шел семьдесят четвертый год, а к примирению он был ничуть не ближе, чем в тот день, когда Люсьен, не желая слушать его оправданий, ушел из дома.
Сказать, что Адриан был готов на все, лишь бы объединить семью и вернуть Саферам доброе имя, значило бы ничего не сказать: ему так сильно хотелось увидеть женитьбу внука и дождаться рождения правнуков! Но к несчастью, этот бродяга только и делает, что втаптывает свое имя в грязь, и все только для того, чтобы унизить Адриана и наказать его за вмешательство в свою личную жизнь.
