Джордж пожал плечами.
– Вероятно, такое же, которое ждало бы ее в Лондоне. Бедное дитя. Но сиротскому комитету досталось за всю эту аферу, об этом преподобный отец Торн позаботился лично. А ваш пастор Болдуин…
Хелен торжествующе улыбнулась.
– Вместо него епископом Кентербери назначили Харпера. Я при этой мысли испытываю совершенно нехристианское злорадство! Но рассказывайте дальше! Ваш отец…
– …по-прежнему руководит торговым домом Гринвудов. Фирма растет и процветает. Королева всячески поддерживает международную торговлю, а в колониях можно нажить неплохое состояние – как правило, за счет аборигенов. Мне приходилось видеть такое… Ваши маори должны радоваться тому, что им удается мирно сосуществовать с белыми переселенцами. Но мы с моим отцом – так уж вышло – тоже получаем выгоду от жесточайшей эксплуатации этих стран. В самой же Англии процветает индустриализация, хоть и с бесчинствами, которые нравятся мне столь же мало, как и живодерство в колониях. На некоторых фабриках царят такие порядки… от которых становится по-настоящему жутко. Если задуматься, ни в одной из заокеанских колоний мне не понравилось так, как в Новой Зеландии. Но я слишком увлекся…
Возвращаясь обратно к теме разговора, Джордж понял, что сделал последнее замечание не для того, чтобы польстить Хелен. Ему действительно нравилась эта страна. Честные и спокойные люди, прекрасные просторные равнины, обрамленные величественными горами, большие фермы с сытыми овцами и коровами на роскошных пастбищах… и Крайстчерч, который изо всех сил старается превратиться в типичный английский епископский и университетский город на другом конце земли.
– Чем занимается Уильям? – спросила Хелен.
Джордж вздохнул и многозначительно отвел взгляд.
– Уильям не поступил в колледж, но на это вы, полагаю, и не рассчитывали?
Хелен покачала головой.
– У него было множество гувернеров, которых почти сразу же увольняли: сначала моя мать – потому что они были слишком строги к Уильяму, а затем мой отец – потому что они не могли привить ему интереса к знаниям. Уже год как он работает в нашей фирме, если только это можно назвать работой… Фактически он лишь убивает время, не испытывая недостатка в товарищах обоих полов. Сначала он открыл для себя пабы, а теперь девушек. К сожалению, преимущественно уличных. Однако Уильям даже не понимает этого. Напротив, леди наводят на него страх, а женщины легкого поведения восхищают. Моего отца это убивает, а мать по-прежнему ничего не замечает. Но что будет, когда…
Джордж не договорил, но Хелен знала, о чем он думает. Однажды Роберт Гринвуд умрет, и фирму унаследуют его сыновья. Тогда Джорджу придется либо выплатить Уильяму его долю, что, скорее всего, погубит такую огромную компанию, как торговый дом Гринвудов, либо и дальше терпеть вмешательство брата в дела фирмы. Последнее, по мнению Хелен, Джордж вряд ли смог бы долго выносить.
Учительница и коммерсант, погрузившись в невеселые раздумья, молча пили чай. Внезапно входная дверь распахнулась и в комнату влетели Флёр и Рубен.
– Мы выиграли! – с сияющим видом прокричала Флёретта, размахивая импровизированным молоточком для крокета. – Мы с Рубеном – победители!
– Вы смошенничали! – упрекнула дочь показавшаяся на пороге Гвинейра. Она тоже выглядела запыхавшейся и немного запачкала платье, но зато, судя по всему, неплохо повеселилась. – Я своими глазами видела, как ты украдкой пропихнула мяч Рубена через последние воротца!
Хелен нахмурила брови.
– Это правда, Рубен? И ты ничего не сказал?
– Этими кривыми молотками не получается бить ме… мет… как ты говорил, Рубен? – встала на защиту друга Флёр.
– Метко, – сказал Рубен. – Но направление было правильным!
Джордж улыбнулся.
– Когда я снова попаду в Англию, то перешлю вам почтой настоящие молотки, – пообещал он. – Но тогда вы больше не будете плутовать!
– Точно пришлешь? – спросила Флёр.
Рубен же в это время был обеспокоен совсем другим вопросом. Мальчик посмотрел на Хелен и, без сомнения, хорошо знакомого ей гостя своими умными карими глазами и неожиданно обратился к Джорджу:
– Ты приехал из Англии. Ты мой настоящий отец?
У Гвин перехватило дыхание, а Хелен залилась краской.
– Рубен! Что за чушь ты несешь? У тебя всего один отец, и ты его прекрасно знаешь! – Женщина с извиняющимся видом повернулась к Джорджу: – Надеюсь, вы не подумаете ничего такого! Просто… Рубен… у мальчика не лучшие отношения с отцом, и в последнее время он склоняется к мысли о том, что Говард… ну… что у него, возможно, есть еще один отец, где-нибудь в Англии. Мне кажется, все дело в том, что я слишком много рассказывала ему о своем отце, его дедушке. Понимаете, мальчик очень на него похож… А Рубен, должно быть, понял это превратно. Рубен, сейчас же извинись!
Джордж улыбнулся.
– Ему не нужно извиняться. Я даже чувствую себя польщенным. Кто бы не хотел оказаться родственником Рубена Гуда, благородного разбойника и выдающегося игрока в крокет! Как думаешь, Рубен, я мог бы оказаться твоим дядей? Дядей обычно бывает несколько.
Рубен задумался.
– Рубен! Он хочет послать нам настоящие молотки для крокета! Чем плохо, когда у тебя есть такой дядя? Можешь быть моим дядей, мистер Гринвуд, – предложила практичная Флёр.
Гвинейра закатила глаза.
– Если она и дальше будет во всем исходить из финансовых соображений, нам не составит труда выдать ее замуж.
– Я выйду замуж за Рубена, – заявила Флёр. – А он женится на мне, так ведь, Рубен? – спросила она, размахивая крокетным молотком. Рубену сейчас лучше было не спорить.
Хелен и Гвинейра беспомощно переглянулись и засмеялись. Джордж тоже расхохотался.
– Когда же я смогу поговорить с отцом жениха? – наконец-то спросил он, взглянув на солнце. – Я обещал мистеру Уордену вернуться к обеду и хотел бы сдержать слово. Поэтому разговор с мистером О’Кифом, видимо, придется отложить до завтра. Ваш супруг сможет принять меня утром, мисс Хелен?
Хелен закусила губу.
– Я с радостью передам ему вашу просьбу, ибо понимаю, как это важно. Но Говард порой бывает… как бы это сказать… своевольным. Если он внушит себе, что вы пытаетесь навязать ему время встречи… – Было видно, что женщине тяжело говорить об упрямстве и гордыне мужа. К тому же она стыдилась признаться в том, как часто его расположение духа и решения зависели от количества выпитого виски.
Хелен говорила с привычным спокойствием и сдержанностью, но Джордж мог прочитать все в ее глазах – как и тогда за ужином у Гринвудов. Он снова видел гнев и немой протест, отчаяние и презрение. Много лет назад эти чувства в Хелен вызывала ограниченная мать Джорджа, а сегодня – мужчина, в которого она когда-то, как ей казалось, влюбилась.
