Суматошный выдался день. Ричард то следил за войском Саладина, то выяснял, как обстоят дела в цитадели Яффы, то приказывал убирать разлагающиеся трупы в городе, из-за которых там стоял невероятный смрад и повсюду гудели мухи. Королю сообщили, что в Нижнем городе разграблены склады, в которых находились захваченные во время нападения на караван товары, однако большую их часть все же успели перенести в цитадель. Правда, Ричарду не преминули сообщить, что напуганный силами Саладина патриарх Рауль уже стал готовить для султана опись имущества, обещая передать его людям, если он пообещает пощадить защитников крепости. Но сейчас патриарх даже не осмеливался показаться на глаза королю, зато весть, что султан так и не получил средства для оплаты кампании к Яффе, Ричарда позабавила. Он сел верхом и проехался перед наблюдавшими за ним со стороны сарацинами, вызывая на переговоры Саладина или своего любезного друга Малика аль-Адиля. Ричард весело выкрикивал, что так спешил к ним, что даже не успел толком обуться, — и под смех крестоносцев демонстрировал неверным свои кожаные башмаки. Но шутки шутками, однако король видел, что в войске султана происходит движение, и понимал, что горстке его храбрецов нового наступления не избежать.
Порой Львиное Сердце уже привычно подзывал к себе Мартина, расспрашивая, где расположены отряды того или иного эмира Саладина, кто каким войском командует. Тот докладывал Ричарду, что у сарацин несколько видов конницы, причем большинство из них вооружено дротиками и саблями для ближнего боя. Рассмотрел король и тяжеловооруженных мамлюков, сгруппировавшихся вокруг шатра самого Саладина. Это были самые серьезные противники, и Ричард, не сводя с них взгляда, помрачнел. У него было раз в шесть меньше сил, но отступать сейчас, когда его воины воодушевлены победой, было немыслимо. От переговоров же султан явно отказывался. Ну что же… Все в руке Божьей, решил для себя Ричард Английский.
Только когда стемнело, король прошел в крепость Яффы. И сразу же увидел спешившую ему навстречу Джоанну де Ринель. Он так обрадовался кузине, что, недолго думая, заключил ее в объятия.
— Наконец-то вы с нами, миледи!
Она показалась ему такой красивой! Наверное, он устал от войны, крови и трупов, раз вид хорошенькой женщины вызвал у него такой восторг. А от нее действительно нельзя было глаз отвести… Немудрено, что аль-Адиль влюбился в нее. Облаченная в сливовый шелк, красиво оттенявший ее серо-лиловые глаза, Джоанна была неотразима, несмотря на то что ее косы, как заметил Ричард, стали куда короче, чем ранее.
— Мне пришлось их подрезать, когда я выбиралась подземным ходом под горой замка Монреаль, — смеясь, пояснила Джоанна. — Именно в этой крепости содержал меня аль-Адиль, и именно там разыскал меня мой спаситель.
Она говорила о Мартине, и Ричард невольно оглянулся, высматривая этого пройдоху в толпе воинов. Джоанна тоже заметила Мартина. Причем смотрела на него с такой любовью, что у Ричарда не осталось сомнений, кто та знатная дама, о которой упоминал посланец.
Ох, как же Ричарду все это не понравилось! Однако не тот был момент, чтобы король начал выговаривать кузине о поруганной чести. И, оставив Джоанну с ее красавчиком Мартином, Ричард отправился в часовню при соборе, намереваясь помолиться. Он понимал, что первый успех — это неокончательная победа. Армия Саладина по-прежнему стоит возле Яффы, и султан наверняка не отступит, не попытавшись отвоевать утраченные позиции. Поэтому милость Неба Ричарду Львиное Сердце и его храбрецам еще понадобится. Причем очень скоро.
Султан Саладин не заставил себя ждать. За истекшую ночь, пока так неожиданно нагрянувшие крестоносцы отдыхали, он подтянул разрозненные во время осады отряды и начал подготовку к наступлению.
Для Ричарда в сложившейся ситуации было важно, решится ли султан вернуть те силы, которые он услал, чтобы задержать конницу Генриха Шампанского возле Кесарии. Как ему поведали, Саладин, узнав о подходящей из Акры колонне конных рыцарей, отправил им наперерез немало своих всадников, лишившись таким образом части войск под Яффой. По сути это было обычной тактикой мусульманских полководцев — постараться отделить рыцарскую конницу от их пехоты, что всегда приносило им победу, а крестоносцы, лишенные поддержки конников, терпели поражение. Зная, что Саладин рассчитывает на это, Ричард делал ставку на находившуюся под его рукой пехоту — пикинеров, копьеносцев, а также стрелков. Эта военная кампания отучила короля от обычной для знати спеси, когда стрелки считались лишь вспомогательной силой при коннице; теперь он понимал, что на войне умело пущенная стрела не менее смертоносна, чем меч тяжеловооруженного рыцаря. И вечером король, собрав свое пешее войско, старательно объяснил им тактику завтрашнего боя, дав указания, как действовать, когда на них двинется войско султана.
Утром, едва в Яффе отслужили короткую мессу и причастились, с равнины, где стояла армия сарацин, уже стал доноситься звон цимбал и звуки рогов, созывающие воинов Аллаха для наступления на крестоносцев. В Яффе тоже раздавался приказ «К оружию!». Ричард еле успел облачиться в доспехи, когда к нему подвели коня. В осажденном городе нашлось не более десяти лошадей, и Львиное Сердце выбрал себе высокого жеребца саврасой масти, а остальных предоставил своим проверенным рыцарям. Их конный отряд получился совсем небольшой, даже маршал тамплиеров Юг де Мортэн вынужден был довольствоваться обычным мулом. А тут еще к королю приблизился этот странный тамплиер Мартин и, поглаживая гриву саврасого, стал пояснять Ричарду, что у этого жеребчика нежные губы, поэтому Его Величеству не стоит усердствовать, налегая на поводья, ибо конь хорошо объезжен и будет повиноваться малейшему движению колен или наклону корпуса всадника.
— Да не приставай ты ко мне! — отмахнулся от него Львиное Сердце. — С лошадью я сам как-нибудь справлюсь. И если ты хоть о чем-то можешь думать, кроме своих личных проблем, и слушаешь мои распоряжения, то должен знать, что я придумал для почитателей Аллаха кое-что получше конной сшибки.
Ричарда этот парень сегодня особенно раздражал: король был в курсе, что тот на ночь отпросился из башни, где располагались уцелевшие в Яффе тамплиеры. И ему это дозволили. На каком счету в ордене Мартин, если ему пошли навстречу даже непоколебимо подверженные дисциплине храмовники? Или это было сделано в знак благодарности, что он привел городу подмогу? Но почему-то у короля не было сомнений, с кем этот красавчик провел ночь перед битвой. Недаром же Джоанна де Ринель пришла проводить выступавших воинов, да еще и с ребенком на руках. Кузина Ричарда вообще явилась в странной компании: слева от нее стоял какой-то рыжий верзила, опирающийся на костыль, а немного позади… Крест Честной, неужели леди Джоанну еще и еврей сопровождает?! Но сама она смотрит только на окружавших Ричарда воинов, среди которых вертится и этот Мартин. Впрочем, перед боем у короля не было ни времени, ни желания укорять родственницу в неподобающем поведении. Да и кто знает, выживут ли они сегодня, когда Саладин пошлет на них всю мощь своего войска…
