– Какое место, Элен?! Что ты несешь?! – Софи говорила почти шепотом, но всем троим казалось, что она кричит. – Где место Туманова в этом, так называемом, обществе?! Где – мое?! Им плевать на меня, а мне – на них! Скажи: что изменится для нас, если какой-то поп пробормочет над нами слова клятвы, в святость которой мы оба не верим?
– Но ведь так тоже невозможно, Софи… – расстроено пробормотала Элен. – Вы любите друг друга, хотите быть вместе…
– Вот это и есть тот вопрос, о котором мы станем говорить, – как-то разом успокаиваясь, сказала Софи. – Слов любви мы с Михаилом не произносили и вряд ли когда-нибудь произнесем, учитывая историю наших отношений, но… есть определенные вещи, которые существуют вне всяких светских условностей, и я… я оказалась к этому совершенно не готовой… Ты, Элен, замужняя женщина, и одновременно самая близкая моя подруга. Поэтому я пришла за советом к тебе. Когда-то ты придерживалась достаточно передовых взглядов, чтобы понять мой вопрос и без излишних сантиментов честно мне ответить. Мне кажется, что Михаил… что он недоволен мною, как женщиной… я имею в виду, в постели… Пожалуйста, расскажи мне, в чем может заключаться причина, и что я, со своей стороны, могу сделать, чтобы устранить это недоразумение…
Кэти невразумительно хрюкнула. Софи скорчила недовольную гримасу, перевела на нее взгляд и увидела, что оба глаза несчастной девушки смотрят точно на кончик ее собственного носа.
«Господи, ну надо же так!» – с состраданием прошептала она, и взглянула на Элен.
Элен Головнина выглядела совершенно обескураженной. Софи не была склонна торопить ее. Она вполне понимала, что ответ на подобный вопрос отнюдь не находится в актуальном соображении Элен, и готова была предоставить ей время на раздумья и подбор формулировок. По счастью, Кэти тоже молчала.
– Софи, – Элен наконец осмелилась заговорить. – А откуда ты знаешь, что он… что он недоволен? Он говорил тебе?
– Разумеется, нет! Но это же всегда можно понять, догадаться. Разве я не права?
– Наверное, да… – Элен с сомнением покачала головой, а Софи впервые после возникновения своего замысла с тревогой подумала о том, что Элен, несмотря на всю свою супружескую жизнь, может попросту не знать ответа.
– Ну ладно, – решительно сказала Софи. – У вас ведь с Василием все хорошо, да? Тогда просто расскажи мне, как это у вас устроено, а я постараюсь понять… сообразить… сделать какие-то выводы… Ты ведь сама говорила, что от Кэти у тебя нет секретов, – язвительно добавила она, уловив панический взгляд подруги.
– Рассказать? Здесь?! – Элен снова принялась мешать ложкой в практически пустой чашке.
– Ну, если есть какое-то более подходящее место, назови его, и мы немедленно туда отправимся, – невозмутимо предложила Софи.
– Я не знаю…
– Элен, прошу тебя, – Софи сознательно добавила в свой низковатый и резкий, «учительский» голос мягкости и задушевности. – Ты же понимаешь, что мне тоже нелегко говорить… И у меня нет родного человека, женщины, с которой я могла бы посоветоваться. Маман и Аннет никогда меня не любили, а теперь и вовсе…
– Я понимаю! – как и ожидала Софи, Элен разом поймалась на нехитрую уловку и преисполнилась готовности к любым жертвам. Но, увы, она явно не представляла себе, каким именно образом ей следует приступить к потребному виду самопожертвования…
– Ну вот, вы вечером остаетесь с Василием одни и… – лирическим тоном подбодрила подругу Софи.
Невеликая Кэти сделалась еще меньше и сползла на стуле, выказывая очевидную готовность спрятаться под столом.
Меж тем природная упорядоченность Элен взяла верх над ее же чувствительностью.
– Мы переодеваемся в ночное, – глядя в чашку, монотонно начала она. – Я у себя в будуаре, а Вася – у себя. Маняша причесывает мои волосы, заплетает в косы и помогает совершить туалет. Что делает в это время Вася, я, право, не знаю…
– Погоди, погоди! – прервала подругу Софи. – Ты хочешь сказать, что вы всегда ложитесь в постель одетыми? Ну, я имею в виду в сорочках, рубашках, колпаках… в чем там еще?
– Конечно, – Элен кивнула, не поднимая глаз. – Иногда, в холодные ночи я надеваю чепец, – методично добавила она. – Но я должна сказать тебе… Прости, я не знаю, что именно для тебя важно…
– Все! Говори! – быстро сказала Софи.
– Мы не всегда… не всегда спим с Васей одной постели. Я привыкла рано ложиться спать, а он иногда задерживается у друзей или в клубе… Тогда он ночует в кабинете на диване или… есть еще одна комната, наверху, она была его до женитьбы и осталась… Там он хранит какие-то памятные ему вещи, книги, макеты, которые он мастерил в детстве… впрочем, я точно не знаю, ведь я, кажется, ни разу туда не заходила с тех пор, как свекровь вместе с дворецким показывали мне особняк после нашей с Васечкой помолвки…
«Ну и дура! – не то возмутилась, не то восхитилась Софи. – Порядочная дура, что и говорить! С ней бы сам Синяя Борода прожил счастливо тридцать три года и скончался от старости! Да я бы эту комнату в первый же свободный момент изучила вдоль и поперек. Если где-то и можно отыскать какие-то Васечкины тайны, то уж непременно там! А она…»
– И когда я носила Петечку и особенно Ванечку, доктор тоже рекомендовал… – продолжала Элен. – Я, ты знаешь, вполне здорова, и оба раза ходила хорошо, без всяких нарушений со стороны самочувствия. Мне было неловко отказывать ему, но Васечка всегда слушал рекомендации врачей и говорил, что ради своих инстинктов он не вправе рисковать моим здоровьем и жизнью ребенка. Он, ты же знаешь, так добр ко мне и к детям… В общем, я хочу сказать, что мы не всегда… Да если сказать по чести, так и довольно редко теперь…
– Но все же, Элен! – бесцеремонно прервала Софи. – Как? Как редко? И как было вначале?
– О! Вначале… – Элен мечтательно улыбнулась. – Мы проводили наш медовый месяц в Венеции. Так делали и моя мама, и моя бабушка, и ее мама. Традиция… Это было прекрасно. Я и сейчас помню каждое мгновение… Зеленую воду, гондолы, в которых надо было почти лежать на бархатных подушках, эхо серенад… Тогда… Тогда мы ложились вместе каждый день…
– И тоже в рубашках? – деловито уточнила Софи. Кэти опять хрюкнула, и ее косой глаз моргнул где-то на уровне скатерти.
– Разумеется. А как же иначе? Я помню, что у меня в приданом была замечательная сорочка, отделанная вологодским кружевом. Мне она очень нравилась, но в Венеции Васечка купил мне другую… Поверь, вологодские кружева не шли ни в какое сравнение с венецианскими…
