– Иногда мне кажется, что в присутствии матери я лишаюсь способности нормально воспринимать окружающий мир. И все-таки мне немного жаль ее.
Катарина смотрела на него с легкой улыбкой.
– Ты изменился. Мне кажется, прежде ты никого не жалел.
– Да, это правда.
Он порывисто обнял ее и ощутил всем телом частые и страстные удары ее сердца. Если в глазах сеньоры Хинесы, с которой он недавно говорил, была холодная, непроглядная пустота, то в глазах Катарины – любовь и радость.
Они отдались друг другу, а после она сидела у него на коленях, и на них обоих не было ни лоскутка одежды. Катарина склонила голову на плечо Рамона, а он нежно ласкал ее грудь. Их губы поминутно сливались.
– Я рада, что ты никому об этом не рассказываешь. Даже на исповеди.
– Когда-то я сказал тебе, Кэти: о том, что было и есть у нас с тобой, я могу говорить только с Господом и хочу отвечать только перед ним.
Катарина подумала, что найдутся те, кто захочет спросить с него за случившееся и в земной жизни. Например, Эрнан. Но она не стала об этом говорить.
– Я все чаще начинаю думать о том, что нужно искать какой-то выход, – продолжил Рамон. – Давай уедем вместе, сбежим? Ты, я и Исабель! Теперь я готов. Не все ли равно, что делать днем – копать землю, обтесывать камни, – если ночью я смогу любить тебя. Дело не в страданиях плоти, их я преодолею, потому что привык. Просто у меня с каждым годом все сильнее болит сердце и ноет душа!
Катарина покачала головой.
– Ты готов сейчас, в этот момент, когда мы рядом и вокруг никого нет, никого и ничего. Потом все изменится. Да и я не могу уехать. Ведь у меня есть еще одна дочь, Лусия.
– И муж – Эрнан, – мрачно произнес Рамон и добавил: – Я не только грешник, я преступник! Возжелал жену не просто ближнего, а… своего родного брата!
– Тогда я еще не была его женой, – напомнила Катарина.
– Я сам виноват в том, что ты ею стала!
– Нет, – мягко произнесла она, – такова наша судьба.
– Ты сорвала меня с призрачного пьедестала, превратила в обычного смертного. Я стал смелее и в то же время чаще испытываю страх, какой испытывает… нет, не монах, боящийся прослыть грешным, а обычный человек.
– Чего ты боишься? – спрашивала Катарина, нежно гладя его волосы.
– Например, что у тебя опять родится ребенок и тогда обман будет продолжаться до бесконечности. Я не знаю, как сделать, чтобы этого не случилось!
– Не беспокойся. Об этом я позаботилась. – И она рассказала о своем визите к «ведьме».
Рамон пришел в ужас.
– Ты ходила к колдунье?!
– Она не колдунья, а обычная женщина, которая помогает людям.
Рамон покачал головой.
– Вокруг пылают костры, между тем люди все равно прибегают к магии, к колдовству…
– Потому что жизнь тяжела и не каждый способен дождаться тех благ, которые дарует судьба. Случается, приходится делать то, что необходимо, – сказала Катарина, и Рамон поразился ее решительности и бесстрашию.
Днем они пошли погулять по городу. Исабель не знала, как обращаться к Рамону, и Катарина объяснила, что нужно говорить «святой отец». Рамон невольно подумал о том, насколько это соответствует действительности.
Иногда он брал девочку за руку и чувствовал отчаяние и нежность. Он знал, что Катарина думает о том же, что и он. Они оба не хотели никого обманывать: Катарина не желала изменять мужу, а Рамону было стыдно предавать брата. Но они не знали, как этого избежать.
На обратном пути Рамон подолгу стоял на корме с отрешенным видом; взгляд его темных глаз был прикован к воде. Катарина его понимала. Тяжело жить, осознавая, что твое счастье – это преступление, что твоя радость попросту украдена у судьбы.
Катарина мучительно размышляла над тем, как совершить роковое признание, и решила, что будет проще изложить его на бумаге. Она уединилась в каюте и принялась писать письмо Эрнану. Молодая женщина не могла понять, почему буквы расплываются, а строки прыгают перед глазами – от неуверенности и страха или потому, что усилилась качка.
Закончив, она легла и попыталась уснуть, но не смогла. В конце концов Катарина встала, накинула мантилью и поднялась на палубу. Дул прохладный ночной ветер, тьма протянулась от горизонта к зениту огромным черным полотном. Катарина перешла в носовую часть судна, которая освещалась фонарем, и стала смотреть на темную воду. Волны перекатывались с тяжелым шумом; иногда брызги долетали до палубы. Время от времени вдалеке вспыхивала огненно-красная молния; она резко рассекала тьму и исчезала в толще туч.
– Это гроза? – обратилась Катарина к вахтенному матросу.
– Не беспокойтесь, госпожа, – отвечал тот. – Она далеко.
Молодая женщина прижала руки к горящим щекам. Ветер развевал ее волосы и мантилью, и она стояла, опьяненная дыханием морских просторов и одновременно испытывающая страх перед своей судьбой и дальнейшей жизнью, страх, тянущий душу на то глубокое и опасное дно, которому нет названия.
Катарина не знала, сколько прошло времени, прежде чем она заметила на палубе черную тень. Рамон остановился рядом.
– Этому пора положить конец, – тихо, но твердо произнес он.
– Что ты имеешь в виду? – прошептала Катарина.
– Ты больше не должна принадлежать Эрнану.
– Ты знаешь, Рамон, душой, сердцем, всеми помыслами я всегда была и буду только твоей. Даже если бы мы никогда больше не встретились, все равно это было бы так.
– Я говорю о другом.
Молодая женщина вздрогнула и твердо произнесла:
– Обещаю, что больше никогда не лягу в постель с твоим братом. После того что было у меня с тобой, я просто не смогу.
– Что ты ему скажешь?
Катарина тяжело обронила:
– Не знаю.
Они незаметно соединили руки: ладонь Катарины была горяча, как огонь, тогда как пальцы Рамона холодны, словно лед.
Ветер усилился, паруса были напряжены до предела, и корабль стремительно мчался вперед. Временами вода захлестывала палубу, и матросы настоятельно советовали Катарине и Рамону спуститься в каюту, но те не слушали. Что значило безумство стихии по сравнению с тем, что бушевало в их душах?
Потом Катарина все-таки сошла вниз, к Исабель, и пробыла там до утра. К утру шторм стих, но горизонт по-прежнему заслоняла плотная синеватая мгла. Капитан сказал, что нужно причалить к берегу. Необходимо было починить кое-какую оснастку, и еще он надеялся пополнить запасы пресной воды.
Предполагалось, что остановка будет долгой, потому Катарина, Рамон и Исабель сошли на берег. Местность выглядела безлюдной; ветер трепал высокую траву, вдали виднелся лесок. Камни были покрыты густым мхом, стволы деревьев опушены лишайниками, кое-где землю прорезали глубокие овраги. В одной из низин обнаружился ручей, и матросы отправились туда за водой.
