«Мой дорогой Клифф!
К тому моменту, как ты получишь это письмо, я уже буду далеко, в открытом море, на пути домой. Надеюсь, ты поймешь мое желание вернуться на острова и позволишь мне спокойно уехать. Клифф, я в неоплатном долгу перед тобой. Мне не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность за все, что ты сделал. Я остаюсь навечно преданной тебе. Я буду искренне скучать по нашей дружбе и твоим детям, я буду скучать по всей твоей теплой, любящей, замечательной семье. Но я должна найти свой собственный путь в жизни. Я молюсь, чтобы ты как можно быстрее понял меня.
Когда ты вернешься в Уиндсонг, мне бы хотелось навестить тебя, если ты разрешишь, ведь я всем сердцем хочу, чтобы мы остались хорошими друзьями. Ну а пока мои наилучшие пожелания тебе, твоим детям и твоей семье.
С любовью,
Аманда»Клифф невидящим взором смотрел на лист бумаги, абсолютно не понимая смысла того, что на нем написано.
— Клифф, что это? — спросил граф.
Клифф медленно перечитывал письмо, и каждое слово эхом отдавалось в его сознании. Она покинула его… Клифф медленно поднял глаза на отца.
Граф сжал его плечо:
— Что с Амандой?
Она бросила его. Оставила после того, как он занимался с ней любовью весь день и всю ночь, выражая физически, с помощью своего тела, то, что не мог выразить словами. Клифф наконец-то полюбил — сильно, до беспамятства, впервые и навсегда, а женщина, которую он так желал, его отвергла.
Она писала о благодарности и дружбе. А в кармане его пиджака лежало кольцо, которое он хотел преподнести в честь помолвки.
— Клифф, ты позволишь?
Еле держась на ногах от потрясения, он протянул письмо отцу. Неужели это происходит на самом деле? Аманда хочет, чтобы они остались друзьями — всего лишь друзьями?…
Клиффа начало трясти. Это была женщина, которую он любил. Женщина, которая должна была стать его женой. И что же, сейчас она одна, без него, плывет через Атлантический океан?
Перед мысленным взором замелькали кровавые, жестокие образы морских разбойников, нападающих на безобидные торговые суда. Клифф решительно зашагал к двери. Мысли в голове путались, он не отдавал себе отчета, о чем думает Аманда, чего она хочет, но именно сейчас его это и не волновало. Клифф осознавал лишь одно: он, только он должен доставить ее в Вест-Индию. Не помочь Аманде значило рискнуть ее жизнью.
Неужели она не любила его?…
— Клифф, — попытался успокоить граф, — не воспринимай это так буквально.
Но Клифф не слышал отца. Смысл происходящего постепенно начинал доходить до его сознания.
— Подайте мне карету, экипаж, лошадь — что угодно, только немедленно! — зарычал он на слугу.
В ожидании Клифф принялся нервно прохаживаться взад-вперед по крыльцу, все еще не в состоянии поверить в происходящее. Обычно женщины из кожи вон лезли, чтобы добиться расположения де Уоренна, а она его бросила! Как Аманда могла так поступить?
Клиффа пронзила такая острая боль, что он застыл на месте, не в силах сделать очередной шаг. Ему доводилось страдать от ран, нанесенных шпагой, пистолетом и кинжалом, но он никогда не испытывал такой боли. Его мучения были не физическими — они были в тысячу раз хуже.
Разве она сама не признавалась ему в любви несколько недель назад, до того, как он отправился в Голландию?
Отчаяние стало перерастать в гнев, и Клифф яростно выругался. Дружба? Да она с ума сошла! Он не хотел дружбы, он хотел, чтобы у него была жена… он хотел любви.
— Сэр. — По дорожке к нему со всех ног несся конюх, ведя за собой лошадь.
Клифф схватился за уздцы и вскочил в седло. Он остановит Аманду, если, конечно, она еще не успела отплыть. Когда Клифф галопом вылетел на улицу, едва не заставив два экипажа столкнуться, он вдруг понял, что она вряд ли успела отправиться в плавание. По своим судоходным делам он бывал на причале и в доках каждый день и знал, что ни один корабль не планировал плыть на острова в ближайшие дни, а два судна отправились туда вчера. Клифф пришпорил лошадь. Вслед ему неслась брань извозчиков, которым приходилось расступаться и прижиматься к обочине.
И все-таки он не был абсолютно уверен в том, что ни один корабль не запланировал отправление: он знал, что прилив будет благоприятствовать отплытию сегодня днем, начиная с трех часов. Он снова выругался.
Если Аманда успела отплыть, Клифф мог бы срочно подготовить свой фрегат и отправиться на ее поиски.
В конце концов, ее путь еще не был окончен — ничего не было окончено.
Он был истинным де Уоренном. Аманда принадлежала ему, отныне и навсегда, и он решил гнаться по ее следам, плыть до тех пор, пока не найдет ее и снова не покорит ее сердце. Если Аманда любила Клиффа когда-то, он может заставить ее полюбить его снова.
Но стоило Клиффу добраться до причала, как он сразу понял: что-то не так. Он был уже на полпути к докам, в которых работала его компания, когда догадался, что произошло. Догадался — и не поверил сам себе. Он резко дернул за уздцы и щелкнул кнутом, заставив лошадь резко остановиться на месте, и с изумлением воззрился на пустое место у причала — туда, где должна была стоять «Прекрасная леди», где она стояла на якоре еще прошлой ночью.
Остановившись как вкопанный, Клифф долго смотрел на эту пустоту, его пульс несся вскачь, а кровь ревела в венах и стучала в голове.
Весь его мир вдруг замер, словно оглушающая тишина повисла перед ожесточенной битвой. Когда к Клиффу наконец-то вернулся дар речи, он тихо, с пугающим спокойствием произнес:
— Где, черт возьми, мой корабль?
Спустя десять дней Аманда сидела за столом в каюте Клиффа, поглощенная увлекательной историей Александра Македонского. Она твердо решила не окунаться в тоску и печаль — или, того хуже, сожаление, и единственным способом сделать это было погрузиться в чтение. Сейчас, впервые в своей жизни, она не хотела подниматься на палубу. Она не могла смотреть на выполнявшего обязанности капитана Макайвера и других членов команды на квартердеке, не вспоминая о том, как наблюдала за стоящим там Клиффом, не воскрешая в памяти каждую восхитительную деталь тех часов, которые они вместе провели у штурвала, под звездами, несясь по волнам, — это были самые счастливые моменты ее жизни.
Стоило Аманде мысленно перенестись в те дни, и она тут же вспоминала о чудесных мгновениях в Хэрмон-Хаус, восхитительных семейных ужинах с Клиффом, сидевшим напротив и явно восхищавшимся ею, его уроке вальса и вечере на балу у Кэррингтонов, который оставил сладостно-горькие воспоминания. А еще она в мельчайших подробностях снова и снова воскрешала в памяти их последний день вместе, когда они так страстно и нежно занимались любовью. И в это мгновение острое, невыносимое горе охватывало ее душу, накрывая неудержимой волной печали.
