Катарина не думала ни о расстоянии, ни о времени – наверное, на мысли попросту не осталось сил. Она не очень удивилась, когда начало светать и в белесоватых лучах солнца проступили очертания какой-то деревушки. Пахло дымом. Катарина различила вдали мирно пасущихся коров, а потом заметила и людей.
Она опустила вожжи и склонилась над Рамоном. Он дышал; Катарина бросилась бежать вверх по склону холма и постучала в ближайший дом.
Открывшая ей пожилая женщина несколько раз моргнула, разглядывая незнакомку в дорогом, но перепачканном и измятом платье, с растрепавшимися волосами и осунувшимся лицом.
– Амстердам, Амстердам, – повторила старуха, отвечая на ее вопрос. – Слышали, что есть такой город, но никто из наших туда не ездил. Где это – Бог его ведает!
– Тогда помогите мне, – с мольбой произнесла Катарина. – Дайте хотя бы воды!
Ей помогли – вскоре Рамон лежал в постели, укрытый простой холстиной, но зато с обмытыми и перевязанными ранами, на которые хозяйка дома наложила какую-то мазь. Она ни о чем не расспрашивала, только сказала:
– Ничего у нас нет. Даже священника.
– Священника? – Катарина оторвалась от кружки, из которой жадно пила воду. – Что вы имеете в виду?
– Священнику тоже нужен… священник, когда приходит срок умирать.
Рамон ничего не слышал, он был без сознания. Катарина резко поднялась со скамьи.
– Вы думаете, он… – Она не решилась повторить страшное слово. – Ведь на его теле нет глубоких ран!
– Зато есть другие, – сурово произнесла женщина. – Те, от которых возникает внутренний жар, делающий кровь черной, а внутренности гнилыми. Я попробую собрать кое-какие травы, но вряд ли это поможет. Время упущено.
Катарина встала на колени перед изголовьем Рамона. Она не читала молитв и никого ни о чем не просила. Она чувствовала, как свет покидает ее душу. Ей стало до жути одиноко и страшно. Неужели Рамон умрет?!
Вскоре он глубоко вздохнул и открыл глаза.
– Тебе лучше? – надеждой спросила Катарина.
– Да.
– Теперь нам помогут.
– Конечно, – ответил Рамон, и молодой женщине показалось, что он думает о чем-то другом. Спустя мгновение его губы тронула слабая улыбка и он сказал: – Я никогда не рассказывал тебе, Кэти, как ты впервые пришла ко мне… во сне. Я был смущен и испуган, но все же не смог от тебя отказаться.
– Я тоже видела такие сны, – прошептала Катарина. – Я с самого начала мечтала о тебе!
И вдруг он промолвил:
– А ведь это выход. Для всех нас.
– О чем ты? – встревоженно спросила она.
– Ты понимаешь, о чем я. – Рамон закрыл глаза. – Я не жалею о том, что было у нас с тобой, и безмерно рад, что на свете есть Исабель.
– Рамон! Смерть – не выход, выход можно найти только в жизни, смерть – это… конец!
– Все проходит, – прошептал он, – никому не дано прожить дольше отпущенного срока. Жаль только, что я не смог полюбить собственного брата.
– Между вами стояла я! – воскликнула Катарина. – А сейчас я попытаюсь встать между тобой и смертью. Ты должен бороться, Рамон!
Он ничего не ответил.
Вскоре вернулась старуха. Она принесла какие-то травы. Катарина размышляла над тем, не отправиться ли ей на поиски лекаря. Она боялась оставить Рамона. А если, пока ее не будет, случится непоправимое?!
Вскоре Рамон заговорил снова. Он словно боялся не успеть сказать что-то главное. Бледный свет солнца, проникавший сквозь узенькое оконце, падал на его лицо, и Катарине почудилось, будто на него легла некая мрачная, зловещая тень.
– Аббат Опандо был прав: мы все Божьи дети и все имеем право на свое слово в этом мире. При этом мы не должны причинять друг другу зло. Я жил неправильно и все же уверен в том, что ни одна из земных или небесных радостей не заменит мне тебя, райского цветка моего сердца. Благодаря тебе я почувствовал себя человеком и хотя бы немного научился понимать других людей.
У Катарины было измученное, посеревшее лицо. Она сжимала руку Рамона в своей и с трудом сдерживала рыдания.
Молодая женщина так устала, что не заметила, как провалилась в сон, и очнулась не ранее чем через час. Голова гудела, и Катарина с трудом сообразила, где находится. В помещении было тихо, только возле окна кружила, настойчиво звеня, какая-то мушка. Рамон неподвижно лежал на кровати. Сердце Катарины сковал темный, холодный страх. Она боялась встать и заглянуть ему в лицо.
В комнате повисло напряженное молчание, казавшееся особенно тяжелым, оттого что за окном бушевала непогода. Плывущие над городом тучи напоминали высокие готические соборы, они обрушивали на землю немилосердные потоки дождя, тогда как бешеные порывы ветра трепали деревья и вздымали траву.
Пауль Торн первым обрел дар речи, но говорил растерянно и сбивчиво, подкошенный новостями, которые капитан Вайнссем изложил на редкость деловито и бесстрастно.
– Как вы смогли такое допустить! Моя дочь в лесу, у гёзов! Что мне теперь делать, где ее искать?!
– Нас было меньше, намного меньше, я не мог рисковать командой! Они не собирались забирать с собой госпожу Катарину, им был нужен только священник. Госпожа сама настояла на том, чтобы следовать за ним. Она поручила мне позаботиться о девочке.
Пауль горестно покачал головой.
– Как видно, годы, проведенные Катариной в монастыре, не прошли для нее даром. Пойти за священником…
– Между прочим, этот священник – мой родной брат, – негромко произнес молчавший до сих пор Эрнан.
– Да, да, знаю! – с раздражением произнес Пауль. – И все-таки лучше пожертвовать жизнью одного, чем двоих!
– Тот человек сказал, что вашу дочь отпустят, – вставил капитан.
– Можно ли верить словам какого-то разбойника!
– Нужно немедленно собираться в дорогу, – решил Эрнан.
– Эти гёзы не сидят на одном месте! У них свои лесные пути, неведомые нам, горожанам! – Пауль в отчаянии схватился за голову.
– По крайней мере, в самый страшный час они будут вдвоем, – вдруг промолвила Эльза. Она смотрела проникновенно и в то же время жестоко – от знания правды – и видела картины, недоступные остальным.
– Не пророчь! – набросился на нее Пауль. – Я не желаю думать о том, что с моей дочерью случилось самое худшее!
Воспользовавшись общим смятением, капитан Вайнссем поклонился и покинул гостиную. Выходя, он заметил девушку; она стояла, бессильно прислонившись к дверному косяку.
Капитан Вайнссем остановился.
– Вы госпожа Инес Вилье?
Она вздрогнула.
– Да.
– Вам велено передать письмо.
– Мне? – В глазах Инес появилось изумление. – От кого?
– От госпожи Катарины. Возьмите. – Он протянул бумагу.
Инес взяла письмо и прижала его к груди.
