– Юноне тоже время от времени нравится перехватить кусочек яблока. Что касается твоего прихода в конюшню, поскольку ты не разбудил свою маму, я не возражаю, чтобы ты приходил сюда, – с лёгкостью признался Гэйб. – Когда мне было столько же, сколько тебе, я приходил в конюшню при любой возможности. Если подумать, я не слишком-то изменился, верно?
Ники с уважением смотрел на него. Глаза мальчика были не такими зелёными, как у его матери. Минуту спустя он заявил:
– Дома мне не разрешалось ходить в конюшню без папы или страж… другого взрослого мужчины.
– А мне показалось, что ты не любишь лошадей, Ники.
Гэйб доел своё яблоко и протянул огрызок мальчику:
– Вот, отдай Трояну это. Только не кидай в стойло. Я же тебе говорил: он не укусит.
Ники покачал головой, поэтому Гэбриэл разрезал огрызок напополам и показал, как нужно подавать его коню.
– Держи огрызок на ладони, пальцы выпрями, словно подаёшь еду на тарелке.
Он скормил небольшой кусочек коню, а Ники смотрел, широко раскрыв глаза, как Троян высунул нос и осторожно взял угощение с ладони хозяина.
– Это всё потому, что он ваш конь, – заявил мальчик.
– Нет, – возразил Гэйб. – Троян подружится с любым человеком, который принесёт ему яблоки. Почему бы тебе не попытаться?
– Ну, хорошо, – с недоверием в глазах Ники взял вторую половину огрызка и снова забрался на тюк сена. Распрямив пальцы, он просунул руку в полуоткрытую дверь и застыл в ожидании, лицо его сморщилось, словно мальчик предвидел неудачу.
Троян подался вперёд, осторожно коснулся яблока губами, а затем взял его с ладони Ники.
– Он взял его! Троян меня не укусил, даже не ущипнул! – воскликнул мальчик. – Любой из папиных коней откусил бы мне руку!
– Они такие свирепые, да? – Гэбриэл снова вынул нож, отрезал ломтик от второго яблока и протянул его Ники.
– О да, их выращивали специально для участия в войнах, понимаете? – ответил мальчик, скармливая кусок яблока коню. – Папины лошади – самые свирепые во всём мире. Я подумал, что Троян тоже окажется таким, из-за его имени. А ещё потому, что он такой великолепный.
– Ясно, – Гэбриэл подумал, что понял Ники. – Ты из-за этого не любишь лошадей?
– Я… Они мне всё же нравятся, хотя я не люблю, когда меня кусают. Просто… Я не умею ездить верхом, – мальчик произнёс это так, словно признавался в чём-то постыдном.
Гэйб продолжал нарезать ломтики яблока и отдавать их Ники.
– Сколько тебе лет?
– В следующем месяце мне исполнится восемь лет. Его губы такие мягкие… как бархат! – теперь он кормил большого коня уверенно.
– У тебя ещё много времени, чтобы научиться ездить верхом. Многие не начинают этому учиться, пока не станут гораздо старше тебя.
Мальчик покачал головой.
– В Англии – возможно, – сказал он пренебрежительно. – Но не в З… не там, откуда я родом, – поправился Ники. – В моей стране мы начинаем учиться этому с четырёх или пяти лет, – он отвёл глаза. – Все начинают, – пробормотал мальчик.
– Твоя мама не умеет ездить верхом.
– Да, но она леди и англичанка.
Гэбриэл пожал плечами.
– Много английских леди умеют ездить верхом. Я даже знаю таких, которые делают это лучше большинства мужчин.
Ники смотрел на него с сомнением.
– И, кроме того, какое имеет значение, умеет твоя мама ездить верхом или нет?
– Это имеет значение в З… там, откуда я родом. Мы знамениты своими лошадьми и наездниками. Все умеют ездить верхом — все мужчины и большинство женщин. Лошади – это достояние моей страны.
Гэйб кивнул, понимая, что имеет в виду мальчик.
– Хочешь, я научу тебя ездить верхом?
Ники покачал головой.
– Папа столько раз пытался. Я просто падаю — как ребёнок! Это бесполезно! – он стукнул себя по искривлённой ноге с такой силой, что это должно было причинить ему боль. – Эта нога ни на что не годится. Недостаточно сильная.
Гэйб протянул мальчику последний ломтик яблока.
– Многие могут ездить верхом, даже если у них проблемы с ногами.
Ники снова покачал головой.
– Только не я. Папа приглашал лучших целителей, чтобы они меня осмотрели. Мою ногу нельзя поправить. Вот почему я никогда не буду ездить верхом.
– Может быть, – Гэйб вошёл в стойло и накинул уздечку на своего коня. – Мой брат Гарри повредил ногу, когда был совсем маленьким. Он всё ещё прихрамывает, но с лошадью управляется, как сущий дьявол.
Наступила тишина. Гэбриэл положил седло на спину Трояну и нагнулся, чтобы затянуть подпругу.
– Гарри приедет сюда через несколько дней. Он привезёт несколько лошадей, – краем глаза Ренфру взглянул на выражение лица мальчика. Ники не подал виду, что слышал то, что сказал Гэйб.
Гэбриэл отвязал Трояна и вывел его из стойла. Мальчик попятился, всё ещё побаиваясь внушительных размеров коня. Когда животное неожиданно двинулось в направлении Ники, тот прислонился к стене, пытаясь слиться с ней. Но страх его постепенно исчез, когда Троян осторожно лизнул рубашку мальчика и нетерпеливо ткнулся в карман Ники.
– Он хочет ещё яблок! – воскликнул мальчуган, смеясь. Он нерешительно шлёпнул коня по носу, а затем погладил Трояна, чувствуя себя всё более уверенно.
Гэйб дал им несколько минут, а потом вывел животное из конюшни.
Ники последовал за ними, заметно прихрамывая.
– Куда вы направляетесь?
– Я подумал, что нужно проверить, смогу ли я отыскать чемодан твоей мамы, – Гэбриэл сел на коня и повернул в сторону дороги. – Если кто-либо спросит, где я, скажи, что я вернусь к зав… – он замолчал. Неожиданно обернувшись, Гэйб увидел на лице мальчика выражение такой тоски, что не смог этого вынести. – А ты не хотел бы поехать со мной, Ники?
– Я? Поехать с вами?
– Ты мог бы поехать со мной. Троян не будет возражать. Ты ему понравился.
Мальчик пребывал в нерешительности: сначала он долго смотрел на коня, а потом кинул взгляд на дом.
– Я привезу тебя до того, как твоя мама проснётся.
Ники продолжал мучительно размышлять.
– Ты не упадёшь, я тебе обещаю, – уверил его Гэйб. – Можешь сесть передо мной.
– Как маленький?
– Нет, как, бывало, садились мы с Гарри, когда были мальчиками, и у нас была только одна лошадь.
На некоторое время повисла тишина. Ренфру добавил:
– Даже солдаты всё время так поступают – ездят вдвоём, когда у них только одна лошадь.
Этот довод стал решающим. Маленький мальчик выпрямился, отвесил Гэбриэлу церемонный поклон и торжественно заявил:
– Я принимаю ваше предложение.
Другой мальчишка, должно быть, запрыгал бы от радости или захлопал в ладоши, или даже просто рассмеялся от удовольствия. Ребёнок же миссис Принн сделал соответствующий случаю официальный поклон. Или это был «папин» ребёнок?
