– Барон убит не из-за поместья.
– Да, и, кажется, я догадываюсь, что стало тому причиной, – вздохнул Владимир, сопоставив все увиденное в тайной комнате в библиотеке с тем, что говорил ему Забалуев. – Но как она это сделала? Ведь яд-то ваш, и потом эта коляска…
– Коляска? – хмыкнул Забалуев. – А что коляска? Она могла так же легко подложить мне флакон, как и украла его. Но для начала она подменила его содержимое, когда я на минуту оставил флакон в ее руках. Кстати, а почему вам пришло в голову обыскать мою коляску?
– Княгиня обронила фразу о том, что вы никого не подпускаете к ней. Нам показалось это подозрительным! О Господи! – понял Корф.
– Все подстроила, змея! – осклабился Забалуев. – Не было там яда. Я, как пропажу содержимого обнаружил, от флакона тоже решил избавиться – я ведь понимал, что на меня первым подумают. Я же не одним Долгоруким покупкой хвастался. Только потом спохватился, да больше флакона найти не мог.
– Вы не помнили, куда выбросили флакон?
– В том-то и дело, что помнил, да только там его не оказалось. Думаю, княгиня за мной следила и подобрала – с нее станется!
– Возможно, вы и правы, – сказал Корф, вставая и направляясь к выходу, но в этот момент дверь в камеру распахнулась и вошел исправник.
– Ваше сиятельство, вас Их сиятельство спрашивают, говорят – срочно.
– Это Репнин, – воскликнул Владимир и понял, что что-то случилось – они расстались несколько часов назад – Михаил поехал в табор за Анной.
– Репнин? – вздрогнул Забалуев. – Он.., он…
– Он жив, – кивнул Корф. – Ваши наемники не убили его. И если в смерти моего отца вас теперь уже вряд ли обвинят, то за подлоги и воровство вам придется ответить перед государем императором. – Так он и есть секретный ревизор? – Забалуев схватился за голову и со стоном опустился на кровать. – Это конец, это конец…
– Вы правы – вашим преступлениям скоро будет положен конец. Счастливо оставаться! – Владимир, усмехнувшись, поклонился Забалуеву и вышел из камеры.
Репнин ждал его в кабинете исправника.
– Скорее, нам надо ехать, срочно! Сейчас! – Михаил потянул Корфа за собой.
– Что такое, что за спешка?
– Когда я вернулся в табор, Рада сказала, что Анна ушла на могилу твоего отца. Я бросился за ней, но было поздно – первым там оказался этот подлец Шуллер. Он схватил ее и повел к Долгорукой.
Владимир остановился – лоб его мгновенно покрылся капельками пота. «Она убьет ее, точно убьет, – понял Корф, – княгиня не успокоится, пока не отомстит всем нам, всем, кто был связан с отцом».
– Анне угрожает опасность, Долгорукая может продать ее, – торопил друга Репнин.
– Боюсь, что княгиня придумала нечто пострашнее, – сказал Корф. – Но сначала мы должны придумать, как вывести ее на чистую воду.
– О чем ты говоришь?
– Мне удалось установить, что отца отравила Долгорукая. Весь вопрос в том, как это доказать.
– Княгиня? Эта одинокая женщина, озабоченная, как бы подороже продать дочерей замуж?
– Хитрая, умная и очень злая женщина, обиженная на все мою семью до десятого колена. Обиженная настолько, что не просто полностью нас разорила, но и убила моего отца.
– И ты знаешь, как она это сделала? – растерялся Репнин.
– Теперь мне ясна вся картина преступления. Прежде чем поехать в имение, заедем к доктору Штерну – возможно, он подскажет нам, как заставить княгиню выдать себя. Он врач, он понимает толк в уликах, которые оставляют яды.
– Но как же Анна?
– Надеюсь, с ней ничего не случится до нашего прихода, но все же ты прав, нам следует поторопиться!
* * *
– Значит, крепостная? – уперев руки в бока, спрашивала Долгорукая, обходя кругом Анну и оглядывая ее со всех сторон.
По ее приказу управляющий привел Анну на конюшню и привязал к опорному столбу.
– А бежала зачем? – продолжала свой допрос княгиня.
– Карл Модестович хотел надругаться надо мной, – честно отвечала Анна.
– Ты посмотри, какие мы щепетильные! – рассмеялась Долгорукая. – Карл Модестович сладкого захотел, что в том такого? Плохо только, что сладкое это он решил с моего стола взять и разрешения при этом не спросил. Ну, да с ним я потом разберусь. А тебя накажу, за то, что вздумала сбежать от меня!
– Уверяю, у меня не было и мысли скрываться от вас, – тихо сказала Анна, пытаясь с достоинством смотреть в глаза княгине.
– Лжешь! – закричала Долгорукая. – Это барон научил тебя лгать? Мерзавец, всех нас надул, и долга не отдавал, и потешался над нами, выставляя тебя благородной!
– Не смейте так говорить о бароне! – воскликнула Анна. – Он был честный человек и вашему мужу – верный друг. И Петр Михайлович в нашем доме как родной был.
– Что? Что ты сказала?! – сорвалась Долгорукая – ее лицо покраснело и всю ее явно залихорадило. – Да как ты посмела!
– Прикажете выпороть самозванку? – тут же предложил управляющий, с удовольствием наблюдавший эту сцену.
– О нет! Я сама хочу ее наказать. Да так, чтоб другим не повадно было чужих мужей отбивать!
– О чем вы говорите? – побледнела Анна.
– Знаешь, как наказывали беглых крепостных в старину? – Долгорукая оглянулась и увидела среди прочих предметов на стене металлическую кочергу для клеймения телят, схватила ее. – Знаешь? Клеймо ставили на лбу – чтобы впредь не бегали. С клеймом-то далеко не убежишь!
– Правильно, Ваше сиятельство, – зашелся он в довольном смехе, – так ей и надо! Заклеймить тем тавром, что и телят прижигают!
– Опомнитесь! – умоляюще воскликнула Анна. – Вы же женщина, вы же мать…
– Вот как ты заговорила?! – Долгорукая поднесла клеймо к самому лицу Анны. – А когда строила глазки барину, когда соблазняла? Когда отбивала от семьи, а у нас с Петром – трое детей!
– Что вы такое говорите?!
– Все вы такие – лезете в барскую постель, отбиваете мужей у законных жен, заставляете страдать порядочных женщин! Но больше ты никому не причинишь зла! Признавайся, дрянь, что ты его соблазнила, грязная девка!
– Барыня, – раздался от дверей приторный голос Полины. – Там к вам господа приехали. Срочно вас видеть хотят.
– Господа? Какие еще господа? – Долгорукая непонимающе обернулась к ней.
– Князь да молодой барон. С ними исправник еще да доктор, – пояснила Полина.
– А этим-то что нужно? – начала понемногу остывать Долгорукая. – Ладно, после закончим этот разговор. Она пусть здесь сидит – незачем ее никому видеть.
– Ну, что, Анька, дождалась своего часа? – нагло спросила Полина, едва только княгиня и управляющий вышли.
– А ты и рада? – устало ответила ей Анна.
– Ох, как рада! Так рада, что и сказать мало, – улыбнулась Полина. – Но теперь тебе уж точно конец. А я стану свободной и богатой. Карл Модестович выкупит меня и вольную даст. А еще у меня его денежки есть, что он на черный день копил – сама себе хозяйкой стану. На сцену пойду, и будут у меня поклонники, каменьями одаривать станут, платья покупать дорогие. А ты так и останешься здесь!
