Он постучал по окну.
Она опустила стекло.
— Эдди дома? — спросил он‹›
Она прижала пальцы к своим горячим, опухшим губам.
— У меня есть кое-какие вещи для него.
Он старательно и запинаясь произносил слова, как будто читая их по слогам.
— О, он дома.
Ее взгляд переместился к зеркалу заднего обзора, ее сердце все еще бухало о грудную клетку, и руки тряслись.
— Он мне сказал, что ему нужен корм для собак. Мерфи любит мягкий корм.
Она не знала почему, но упоминание о Мерфи заставило ее почувствовать, что она сейчас снова расплачется. Собака. Почему от упоминания о собаке ей хочется плакать?
— И кофе. И о, да. — Он похлопал по карману на груди. — таблетки от Макса. Я имею ввиду — доктора Макса.
Таблетки? Подумала она оцепенело. Чьи таблетки. Мерфи? Или Эдди?
Мысли слегка сфокусировались. Сейчас она видела, что мужчина не так стар, как ей сначала показалось. В уголках глаз собрались морщинки, но в волосах и голове не было седины. Возможно он ненамного старше чем Эдди.
— Какого рода таблетки? — спросила она.
Открытое выражение его лица изменилось, уступив место тревожному разочарованию, как будто он осознал, что сказал слишком много.
— Вы меня беспокоите. Не беспокойте меня.
— Хорошо. Я не буду. — Что она сделала. Было ли что-то в здешнем воздухе, отчего люди сходили с ума?
— Не задавайте мне вопросов. Эдди выходит из себя, когда я задаю вопросы. Он сказал мне не разговаривать с людьми.
— Мне жаль.
— Мне нужно идти.
Сжав руками руль велосипеда, с опущенной головой, он яростно пытался направить велосипед в нужном направлении, нетерпеливый, как ребенок, когда его не слушаются педали.
— Я не могу с вами говорить. — Она вырулил на дорогу. — Мне нельзя с вами говорить. Мне нельзя ни с кем говорить.
Эдди шел к дому, когда крик заставил его остановиться.
— Эдди! Эй, Эдди!
Эдди повернулся, чтобы увидеть Джейсона, его единственной связью с окружающим миром, вихляющего на велосипеде из стороны в сторону на дороге.
— Эдди! Эдди! Я привез твои вещи!
Час назад Эдди был пьян, но сейчас он чувствовал себя слишком трезвым, чтобы вынести щенячью радость Джейсона. Были вещи, над которыми он хотел бы поразмыслить.
Эдди взял бумажный мешок с продуктами из металлической корзины.
Джейсон спрыгнул с велосипеда, стараясь установить его на подножке, затем бросил это дело и положил велосипед на землю.
— Ты хочешь пойти на рыбалку?
— Не сегодня.
— Ты сердишься на меня, правда, Эдди?
— Нет, я не сержусь на тебя. Мне сегодня немного грустно, и все.
Джейсон не понимал многих вещей, но он знал, что такое грустно.
— Ох, ох. — он засунул руку в карман на своих шортах.
— У меня есть таблетки от доктора Макса. — он передал их Эдди.
— Спасибо. — Эдди почувствовал себя плохо, оттого, что она так быстро уезжает.
— Приезжай завтра, мы пойдем на рыбалку, хорошо?
— На речку? Или на пруд?
— На речку. Пару дней назад я видел там больших рыб.
— Хорошо, Эдди. Прими свои таблетки и ты почувствуешь себя лучше. Доктор Макс сказал, что если ты начнешь принимать их, тогда, возможно, ты не будешь бояться выходить из дома. Ты не хочешь прийти ко мне домой, Эдди?
— Я не знаю — Просто подумав об этом, Эдди ощутил тесноту в груди. Но он не примет ни одну и таблеток Макса, это он точно знал.
Эдди достал стодолларовую купюру из кармана, разгладил ее и дважды сложил.
— Здесь деньги за собачий корм и все остальное. — Он засунул деньги в передний карман мешковатых джинс Джейсона. — Не выставляй их напоказ, хорошо? Возьми их домой. Передай их Адели.
— Хорошо, Эдди.
— Увидимся. Завтра, хорошо?
— Хорошо.
Джейсон забрался на велосипед, а Эдди отвернулся и медленно пошел к дому, обратно к своим мыслям.
Смылась.
Она смылась от него.
Неистовое чириканье, доносящееся из дома, поразило его.
Он направился в кухню, откуда оно раздавалось.
Там он открыл банку с насекомыми, которую подготовил за день до этого, вытащил маленького мотылька и покачал им над коробкой, где бешено прыгал птенец малиновки, настолько возбужденный, что сначала даже не заметил насекомое.
Эдди легонько посвистел. Птенчик яростно чирикнул. Наконец он заметил пальцы Эдди и атаковал, полностью проглотив мотылька.
Эдди скормил птенцу еще два насекомых, прежде чем тот успокоился и прекратил пронзительно кричать.
Теперь, когда голод был утолен, Эдди смог подсадить его на палец. Он крепко уцепился лапками, когда Эдди понял его их коробки.
Эдди изучал его, осторожно поддерживая. Птичка постепенно переставала выглядеть как птенец, обрастая настоящими перьями.
— Ты скоро сможешь летать.
Одним пальцем он гладил мягкие перья под ее клювом, пока глаза птички не закрылись.
— Это больше, чем я могу сказать большинству из нас.
Мадди потеряла чувство собственного достоинства. Помимо этого, она утратила свою девственность.
Куча людей сказали бы, что давно пора. Давным-давно. Но она всегда гордилась своей непохожестью с Энид. Ее девственность всегда была реальным, физическим тому подтверждением.
Как она позволила произойти такому?
Теперь, день спустя, сидя за кухонным столом Энид, она даже не получала удовольствия от воспоминаний, в любом случае немногочисленных воспоминаний. Она была слишком возбуждена и разгорячена. Все что осталось после — это распухшие губы и болезненное ощущение. Там. Она в считанные секунды перестала быть фригидной ханжой и превратилась в сексуальную маньячку.
Что на нее нашло?
Она занималась с ним сексом. Не говоря уже о том, что это был незащищенный секс. На сегодняшний день, в двадцатом веке — это глупейший поступок, который может совершить человек.
Она, которая не имела секса ни с одним из ее парней. Даже с Харрисоном, который просил и умолял.
Эдди Берлину даже не надо было просить. Он всего лишь коснулся ее и она буквально взорвалась.
Энид. Она превратилась в Энид.
В довершение ко всему, Эл требовал с нее тридцать процентов от выручки.
— Не заставляй меня посылать за тобой одного из моих парней.
И это сподвигло ее к решению еще более неотложной проблемы.
Она была разбита.
И несмотря на почти неодолимое желание запихать Хемингуэя в машину и свалить ко всем чертям, судя по всему, ей придется застрять в Честере на некоторое время.
Она собиралась запихать в дальний угол своей памяти случай с Эдди и поискать работу.
