А если удалить из пансиона потребуют всех — в том числе и Алю? От этой мысли мне становится нехорошо. Нет, ее благородие права — я должна поступить на эту должность. Если жалованье окажется хорошим, то большую его часть я стану присылать сюда, в приют, и тогда Аля сможет продолжать здесь оставаться.
А, может быть, граф окажется настолько добр, что разрешит приехать в свое поместье и Алевтине? Об этом я не смею и мечтать, но кто знает? За городом, на свежем воздухе, ей, наверно, сразу же станет лучше.
— Я понимаю, — прерывает баронесса мои размышления, — вам нужно подумать. Но времени я могу дать вам только до утра. Если вы не решитесь принять предложение, я сделаю его другой девушке. Граф хочет отбыть в имение уже послезавтра.
Вечером, когда остальные уже спят, я рассказываю Але о разговоре с Анастасией Евгеньевной. Подруга, как обычно, слушает очень внимательно, а потом качает головой:
— Шурочка, но зачем же тебе поступать на работу? Сейчас, когда у тебя появилась возможность сделать такую хорошую партию. Разве твоему Сергею понравится, что ты станешь гувернанткой?
Алевтина так искренне верит в историю наших отношений с Сергеем Николаевичем (я сказала девочкам только его имя, без фамилии и титула), что во мне снова просыпается совесть. И всё-таки сказать ей правду я не в состоянии. Вот разве что добавить немного реализма.
— Аленька, но ты же знаешь — он сейчас в отъезде и вернется в Россию еще не скоро. Его чувства ко мне могут перемениться. Или мои к нему. Мы встречались с ним лишь однажды. А разговоры через зеркало нельзя назвать настоящими встречами.
Подруга неохотно признает:
— Да, я понимаю. Но я ни за что не поверю, что он может тебя разлюбить.
— Я тоже на это надеюсь, — как можно увереннее заявляю я. — Но я не хотела бы, чтобы он считал, что я выхожу за него замуж только потому, что не могу сама себя прокормить. Я хочу хотя бы попробовать заработать себе на хлеб. К тому же, если я буду жить вне пансиона, нам с Сергеем будет проще встречаться. Он не может приезжать сюда, а вот в имение графа — запросто.
Этот довод окончательно убеждает Алю.
— Прости, Шурочка, об этом я не подумала. Конечно, ты права. И в имении у тебя будет куда лучший гардероб, чем здесь. Граф наверняка захочет, чтобы гувернантка его внука выглядела подобающе. И стол там, должно быть, будет неплохой — тебе не мешает немного поправиться.
Мы смеемся, а потом засыпаем в одной постели, обнявшись.
16. Имение графа Цветкова
Признаться, несмотря на заверения баронессы в порядочности графа, знакомства с ним я ожидаю с большим волнением. А если его намерения окажутся столь же нечестными, что и некогда у Стрешнева?
Но когда в кабинете Анастасии Евгеньевны появляется милый седой старичок, я облегченно вздыхаю.
— Чрезвычайно рад знакомству с вами, мадемуазель, — он легонько пожимает мою руку. — Благодарю вас за то, что приняли мое предложение и согласились поехать с нами в глушь. Хочу предупредить вас — имение наше весьма уединенное, и никаких особых развлечений там нет. Балов мы не устраиваем. Разве что кто из соседей заезжает на чай.
Я заверяю его, что не ищу развлечений. Он одобрительно кивает.
— Ну, что же, думаю, вы быстро подружитесь с моим внуком. Ему уже семь лет, но выглядит он сильно младше. К сожалению, мой сын и невестка не уделяли должного внимания его физическому развитию, но, надеюсь, на свежем воздухе и деревенском молоке он быстро окрепнет. Из-за слабого здоровья его почти ничему не обучали, так что вам придется взять это на себя. Чистописание, арифметика, история, география и французский язык — полагаю, на первое время этого будет достаточно.
Аля оказывается права насчет моего гардероба — граф дает мне адрес магазина, где я могу выбрать за его счет несколько шляпок и платьев. Я отправляюсь туда сразу же после обеда. Платья подбираю практичные, но по совету продавщицы соглашаюсь взять и одно нарядное (возможно, если в имении будут гости, то потребуется выглядеть несколько лучше, чем во время занятий с учеником).
Девочки в пансионе разделяются на два лагеря. Одни категорически одобряют мою работу, другие же полагают, что как раз сейчас мне не стоило уезжать из города.
Думаю, большинство из них уже не верят в мой роман с таинственным незнакомцем, но расстраивать Алю не хочет никто, а потому свои подлинные мысли оставляют при себе.
На следующий день за мной приезжает карета графа. Его кучер помогает мне со скромным багажом. Я не могу сдержать слёз, когда девочки сердечно обнимают меня, желая всяческих благ. Я обнимаюсь даже с Томой Рудаковой.
— Обещай, что будешь часто нам писать, — всхлипывает, стоя на крыльце, Аля.
Я обещаю.
Карета трогается, и пока мы едем по аллее, и здание пансиона еще видно, я машу рукой из окошка. А девочки машут мне.
Да, это всего лишь приют, в котором порой было и холодно, и голодно. Где нас муштровали с утра и до вечера и заставляли работать в поте лица. Но другого дома я не помню. И сейчас, когда я покидаю его, мне хочется вспоминать лишь о хорошем.
В городском особняке графа я нахожусь только несколько часов. Знакомлюсь со своим учеником — маленьким графом Алексеем Цветковым. Мальчик действительно выглядит лет на пять, не старше. Он худенький, бледный и немного апатичный. Некая искорка интереса мелькает в его огромных карих глазах только тогда, когда его сиятельство говорит, что в имении есть большое озеро, по которому можно кататься на лодке. Впрочем, уже через минуту он снова сникает:
— Мне нельзя долго находиться на свежем воздухе. И на лодке кататься нельзя. Вода холодная.
Мы с графом переглядываемся. Похоже, мальчика давно надо было вывезти за город.
Елизавета Денисовна, супруга его сиятельства, оказывается весьма приятной дамой.
— Я, Шурочка, — она как-то сразу начинает звать меня именно так, — очень люблю наше Приозерное. И если бы не дела Андрея Георгиевича, требующие его присутствия в городе, мы бы жили в имении круглый год. А Лёшеньке это будет очень полезно. Как и вам, дорогая. Вы тоже слишком бледны. Хотя этому удивляться не приходится — я знаю, что баронесса Зиберт хорошая попечительница, но всё-таки приют есть приют. А в Приозерном вам понравится, не сомневаюсь.
И она оказывается права. Когда мы приезжаем в имение, и я вижу огромный сад, золотые пшеничные поля и зеленые луга, я прихожу в восторг. Для выросшей в городском приюте девочки всё это оказывается чем-то совершенно невероятным.
И у меня появляется своя комната — очень светлая и уютная. А жалованье превосходит все мои ожидания. И когда я через месяц после приезда в Приозерное отправляю в город половину полученной от графа суммы, я чувствую себя почти счастливой.
Мой маленький ученик не доставляет мне особых хлопот. Он послушен, прилежен, и единственное, в чём я могу его упрекнуть — это в том, что он до сих пор с опаской выходит в сад. Хотя с каждым днем он становится чуточку более раскрепощенным. Ему нравятся животные, и мы несколько раз в неделю ходим на конюшню (правда, сесть на лошадь еще ни разу не решились ни я, ни он), а также играем с охотничьими собаками графа.
Всё это я подробно описываю в письмах Але. А кое-что даже пытаюсь нарисовать — выходит довольно забавно. Ответные письма подруги тоже многословны. Доктор раз в две недели приходит в пансион, и Аля чувствует себя более-менее нормально. Она спрашивает не скучно ли мне в провинции, и я искренне отвечаю, что нет, хотя Цветковы живут весьма уединенно.
Иногда у них бывают гости — соседние помещики по воскресеньям заезжают на чай. Большинство из них уже немолоды, и вечерние беседы в основном сводятся к воспоминаниям о былых временах.
Но однажды Приозерное приходит в волнение. Повару велено готовить особые десерты и закуски, а из погреба достают несколько бутылок дорогого вина.
— Ожидается много гостей? — спрашиваю я у графини за завтраком.
Елизавета Денисовна качает головой:
