– Нет!
Я попыталась вырваться, но у Валадона была железная хватка. Я умоляюще посмотрела на братьев, но они отвели глаза: я стала женой маркиза, его собственностью, и он был волен поступать со мной по своему усмотрению.
– Я умоляю вас, – обратилась я к мужу, – избавьте меня от необходимости выходить к гостям вместе с вами.
Маркиз окинул меня равнодушным взглядом.
– Теперь мы муж и жена, и нам часто придется бывать в обществе вместе. Вам стыдно, – спросил он, неприятно нажимая на последнее слово, – быть моей женой? Может быть, вас смущает внезапность всего происшедшего? Я не могу вас за это винить. Я и сам несколько растерян. До сих пор у меня был один безотказный способ бороться со смущением: не замечать его, поскольку это чувство всегда связано с мыслью, что о вас могут подумать окружающие. Но ведь нам на это наплевать, не так ли? Иначе, Элиза, вы не вели бы себя так бесстыдно в лесу. Или вы все еще смущены воспоминанием? По моим личным наблюдениям, у вас вообще нет никакого стыда. – И он потащил меня по длинному коридору в зал.
Я была готова умереть от стыда, чувствовала себя униженной, раздавленной, выставленной на посмешище и тем не менее шла, не опуская головы, шла рядом с ним так, будто ничего естественнее этой ситуации и вообразить было нельзя.
Наконец мы были у дверей бальной залы. Я инстинктивно подалась назад.
– Нет, не могу, – прошептала я, – я отказываюсь туда идти.
– Мадам, – голос его перекрыл гул толпы и гром оркестра, – прошу не забывать, что теперь вы – моя жена! За время нашего недолгого знакомства я успел понять, что вы капризны, эгоистичны и упрямы. Вы любите, чтобы все было по-вашему. Или вы мне подчинитесь, или я заставлю вас пожалеть о своем упрямстве.
Маркиз обвел взглядом зал. Как только он заговорил, все разговоры разом стихли, даже музыканты прекратили играть, наступила полная тишина.
– Простите нас, дамы и господа, – обратился маркиз к гостям, – вы прибыли сюда, чтобы отпраздновать свадьбу, так веселитесь! Музыканты, прошу вас, вальс.
Толпа подалась назад, освобождая нам место. Мой муж развернул меня к себе лицом, и я уже было занесла руку, чтобы залепить ему пощечину, но он перехватил ее в воздухе и поднес мои пальцы к губам. Затем, не смущаясь отсутствием музыки и ропотом возбужденной скандалом толпы, закружил меня в танце. Наконец оправившиеся от потрясения музыканты заиграли вальс.
– Я никогда вас не прощу, – шипела я.
– Никогда – слишком долгий срок, мадам. О, да вы прекрасно танцуете! Раз-два – три, раз – два-три… Весьма недурно.
– Я ненавижу вас! – цедила я сквозь стиснутые зубы. – Лучше бы я вышла за обезьяну!
– Лучше бы я женился на кобре. – Кажется, он разозлился. – Но это так, между прочим. Кстати, почему бы вам не улыбнуться гостям. Невесть что о нас могут подумать.
– Мне наплевать, о чем они думают!
Маркиз укоризненно покачал головой:
– Мне следует заняться вашей речью, мадам. Ваш лексикон пугающе груб. – И он вдруг притянул меня к себе так, что наши тела оказались тесно прижатыми друг к другу.
Толпа дружно ахнула. Он кружил меня все быстрее и быстрее, я перестала различать лица окружавших меня людей, куда-то ушли смущение и злость. Я видела лишь его одного, чувствовала только упрямую силу его тела, теплое дыхание, волнующее прикосновение руки. Я закрыла глаза, голова моя откинулась назад, и я почувствовала его губы на шее…
Музыка внезапно прекратилась. Мы остановились. Голова моя кружилась, и я бы упала, если бы не его сильные руки.
– Господа, – произнес маркиз, обращаясь к залу, – мы с женой благодарим вас за теплые поздравления, но сейчас уже поздно, и мы устали.
Затем, к моему ужасу, он подхватил меня на руки и понес вверх по лестнице. Наверху он остановился и возмущенно спросил:
– Кто-нибудь покажет нам, где спальня, или я должен исполнить свой супружеский долг прямо в зале?
Слуга с квадратными от удивления глазами бросился к нам:
– Сюда, пожалуйста, мой господин.
Наконец мы оказались одни в роскошно убранной спальне, залитой золотистым сиянием сотни свечей.
– Неплохо, – заключил он, окинув взглядом помещение. – На мой взгляд, немного вычурно, во вкусе барона. А, я вижу, какой-то заботливый человек приготовил для нас шампанское! Должно быть, тот из ваших братьев, у которого лучше развито чувство юмора, Филипп, если я не ошибаюсь. Жаль, что мы не сможем стать друзьями. Выпьете?
Я молча смотрела на него.
– Как хотите, – сказал он, пожимая плечами. – Шампанское весьма недурно. – Он с чувством провел ладонью по кровати, чуть покачал матрас, проверяя его упругость и мягкость. – Насколько я понимаю, шампанское в спальне молодоженов служит для устранения излишней скромности и смущения… – маркиз искоса смотрел на меня, – … успокоения нервов, приглушения боли, если боль возможна. Но вы, конечно же, уже не девственница…
– Благодаря вам, милорд, – прервала я его монолог.
– Благодаря мне. Мы и в самом деле давние знакомые, вы и я.
Валадон наполнил бокал вновь и опустился в кресло.
– Эта импровизированная свадьба, Элиза, доставляет мне некоторые неудобства.
– Рада слышать.
Маркиз нахмурился.
– Всякий раз, как я встречаю вас, мне приходится прерывать свой путь. Будь вы другой, я, может быть, и благословил бы те необычные обстоятельства, которые свели нас. – Маркиз усмехнулся. – Вы, вероятно, хотите, чтобы я не прикасался к вам этой ночью, и тогда наш брак будет признан фиктивным, не так ли? В этом случае, когда уляжется скандал, вы сможете снова выйти замуж, хотя бы за этого гротескного немца.
– Я не прошу одолжений, – сказала я холодно.
– Скорее всего их и не будет. В конце концов, гораздо приятнее провести ночь в роскошном замке в обществе благородной дамы, чем в маленькой грязной каморке провинциальной гостиницы в компании уличной проститутки. Вы не находите? Снимайте ваше платье, мадемуазель, или, скорее, мадам, и давайте приступим к делу.
От страха у меня задрожали поджилки. Облизнув внезапно пересохшие губы, я заявила:
– Не стану.
– Вы должны, – спокойно ответил он. – Я ваш муж, и вы должны мне подчиняться. – Валадон поставил пустой бокал на столик. – Раздевайтесь. Я хочу еще раз взглянуть на то, что купил, спасая свою голову.
– Нет, сударь. – Я надеялась, что мой голос не выдал страха. – Если вы решили изнасиловать меня в моем собственном доме, я не могу вас остановить. Но и помогать вам я не стану. Я буду бороться до конца, насколько у меня хватит сил.
Арманд Валадон чуть улыбнулся и принялся гасить свечи, одну за другой, неторопливо подходя к каждому канделябру по очереди. Когда комната погрузилась во мрак, он разделся, бросил одежду на стул и по мерцающей лунной дорожке подошел ко мне.
