Джеральд поспрашивал о местонахождении сына в Холдоне, что, естественно, способствовало распространению сплетен, а также в Крайстчерче, где он попросил помощи в поисках у Джорджа Гринвуда. В обоих городах он не добился никакого результата, никто не видел Лукаса Уордена.
– Бог знает, где он сейчас, – жаловалась Гвинейра Хелен, когда рассказывала подруге о своем горе. – Может, в Отаго, в лагере золотоискателей, или на западном побережье, а может, даже на Северном острове. Джеральд продолжает поиски, но, как мне кажется, все это бессмысленно. Если Лукас не хочет, чтобы его нашли, никто и не найдет.
Хелен пожала плечами и в очередной раз поставила чайник.
– Возможно, это к лучшему. Жизнь в полной зависимости от Джеральда явно не шла ему на пользу. Теперь он наверняка докажет себе, что способен жить самостоятельно, а тебя Джеральд перестанет донимать из-за отсутствия детей. Но почему Лукас исчез так внезапно? Для этого действительно не было никакого повода? Ссоры, например?
Гвинейра, покраснев, покачала головой. Об изнасиловании она не рассказывала никому, даже лучшей подруге. Удержав все в тайне, она надеялась когда-нибудь забыть о случившемся. Тогда ей будет казаться, что того вечера не было в реальности, что все это просто кошмарный сон, который приснился в ужасный жаркий день. Джеральд, по-видимому, придерживался того же мнения. Он обращался с Гвинейрой исключительно вежливо, редко смотрел на нее и не прикасался к молодой женщине. Гвинейра и Джеральд встречались только во время ужина и вели во время еды ни к чему не обязывающие беседы. Джеральд выпивал, как и прежде, но теперь только после еды, когда Гвинейра уже находилась у себя в комнате. Она взяла к себе горничной Ронго, любимую ученицу Хелен, теперь уже пятнадцатилетнюю, и настояла на том, чтобы девушка всегда спала в ее комнате. Гвинейра объяснила свое требование, сказав, что горничная должна всегда находиться в распоряжении хозяйки. На самом деле она надеялась отвадить Джеральда и предупредить возможность вторжения в ее комнату. Впрочем, ее опасения были напрасны, ибо старик вел себя безупречно, и постепенно Гвинейра почти забыла о той роковой летней ночи. Однако изнасилование не прошло без последствий. Когда у нее во второй раз случилась задержка, а Ронго, помогая хозяйке одеться, многозначительно улыбнулась и погладила ее живот, Гвинейра осознала, что забеременела.
– Я не хочу его, – сказала она дрожащим голосом, прискакав к Хелен. Она не могла дождаться окончания занятий в школе, чтобы поговорить с подругой. Хелен тут же поняла по испуганному выражению лица Гвинейры, что с ней случилось что-то ужасное. Она отпустила детей, разрешила Рубену и Флёр поиграть возле дома и обняла подругу.
– Лукаса нашли? – тихо спросила она.
Гвинейра посмотрела на нее как на сумасшедшую.
– Лукас? При чем тут Лукас? Ах, Хелен, все намного хуже, я беременна! И я не хочу этого ребенка!
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – пробормотала Хелен и завела подругу в дом. – Идем, я заварю тебе чай, и мы поговорим о случившемся. Ради всего святого, почему ты не рада этому ребенку? Ты же годами пыталась забеременеть, а теперь… Или ты боишься, что тебе уже поздно рожать? Или Лукас – не отец ребенка?
Хелен пристально посмотрела на Гвинейру. Она иногда начинала подозревать, что рождение Флёретты скрывало в себе тайну – то, как загорались глаза Гвин при взгляде на Джеймса МакКензи, не могла не заметить ни одна женщина. Но в последнее время они практически нигде не появлялись вместе. К тому же Гвин была не настолько глупа, чтобы заводить себе любовника сразу же после отъезда мужа! Или Лукас уехал, потому что обнаружил, что у его супруги уже был любовник? Хелен не могла представить себе такое. Гвин была настоящей леди. Естественно, говорить, что она непогрешима, Хелен не стала бы, но сдержанности и такта Гвин было не занимать!
– Ребенок точно Уорден, – уверенно ответила Гвинейра. – В этом я не сомневаюсь. Но, несмотря на это, я его не хочу!
– Но это не тебе решать, – беспомощно промолвила Хелен. Она не могла согласиться с ходом мыслей Гвинейры. – Если ты забеременела, то ты забеременела…
– Ну и что! Должен же быть какой-то способ избавиться от ребенка. Ведь у многих случается выкидыш.
– Но не у таких здоровых женщин, как ты! – Хелен покачала головой. – Почему бы тебе не сходить к Матахоруа? Она точно скажет, здоров ребенок или нет.
– Возможно, она сумеет мне помочь… – в отчаянии произнесла Гвинейра. – Она наверняка знает какое-нибудь снадобье или что-то вроде этого. Тогда на корабле Дафна рассказывала Дороти что-то про врачей, которые помогают избавиться от нежелательной беременности…
– Гвинейра, да как тебе такое только в голову пришло! – Хелен слышала о нескольких подобных случаях в Ливерпуле; ее отец хоронил жертв неудачных абортов. – Это против воли Божьей! И опасно! Ты можешь при этом умереть. И вообще, зачем ты…
– Я пойду к Матахоруа, – заявила Гвинейра. – Не пытайся меня отговорить. Я не хочу этого ребенка!
Матахоруа позвала Гвинейру к каменному ряду за общими домами маори, где женщинам никто не мог помешать. Она, должно быть, тоже увидела по лицу гостьи, что произошло что-то серьезное. Но на сей раз им нужно было постараться понять друг друга без переводчика – Гвин отпустила Ронго домой. В свидетелях этого разговора она не нуждалась.
Матахоруа, лицо которой вытянулось каким-то странным образом, указала Гвинейре на камни. Несмотря на то что губы старухи сложились в подобие улыбки, выражение ее лица казалось Гвин угрожающим. Татуировки на лице старой колдуньи полностью меняли ее мимику, а фигура отбрасывала странную тень в солнечном свете.
– Ребенок. Ронго уже сказать мне. Сильный ребенок… много силы. Но и много ярости…
– Я не хочу этого ребенка! – воскликнула Гвинейра и потупилась. – Ты можешь что-нибудь сделать?
Матахоруа попыталась уловить взгляд молодой женщины.
– Что я делать? Убить ребенка?
Гвинейра судорожно сжалась. Так жестоко формулировать свои действия она еще не отваживалась. Но именно об этом и шла речь. Чувство вины захлестнуло ее.
Матахоруа внимательно следила за Гвинейрой, за выражением ее лица, за ее движениями, и, как обычно, создавалось впечатление, что она смотрит сквозь человека, в только ей известную даль.
– Тебе важно, чтобы ребенок умереть? – спросила она тихо.
Внезапно Гвинейра почувствовала, как внутри закипает ярость.
– Иначе зачем бы я пришла к тебе? – вырвалось у нее.
