В комнату ворвалась Бригита – головной покров летел за ней по воздуху, рыжие волосы прядями выбились из-под него.
– Хвала Пресвятой Матери, это ты! – воскликнула она и так радостно заключила меня в объятия, как будто больше не надеялась увидеть.
Я прижалась к Бригите, благодарная за поддержку и добрый прием. Мне некуда было больше идти, нечего больше делать, и внезапно я почувствовала себя совершенно опустошенной.
– Инид ждет во дворе, – пробормотала я. – Та, что вышла замуж за Герайнта.
– И ты, и твои спутники всегда здесь желанные гости, – ответила настоятельница, но я заметила, как похолодели ее глаза, когда она посмотрела на карлика.
– Я здесь для того, чтобы проследить, что ваша новая подопечная устроена надлежащим образом, – объявил помощник верховной жрицы. – И тут же отправлюсь в Лондон, как только вы ответите согласием на ее просьбу – на всю жизнь поселить ее в вашей обители.
– На всю жизнь? – Бригита отстранилась от меня, ее морщинистое лицо выражало изумление.
– Да, я пришла искать здесь приют. Я дала обещание провести остаток своих дней с тобой. – Язык должным образом выговаривал слова, но у меня не было ни малейшего желания их произносить.
Бригита долго и пристально смотрела на меня, потом повернулась к карлику:
– Можете сказать своей госпоже, что мы о ней позаботимся.
Значит, она помнила и знала, кто привез меня сюда, и я ответила ей благодарным взглядом.
– Пойдем, сейчас мы тебя устроим. – Бригита послала монахиню за Инид, коротко кивнула на прощание карлику и повела меня в гостевую комнату.
– Ходили слухи, что ты умерла и что тебя уже похоронили! Не представляешь, как я рада, что ты здесь, живая и здоровая!
В гостевой комнате она спросила, не нужно ли распорядиться принести поднос с едой, но я настолько измучилась и устала, что в ответ только покачала головой.
– Тогда отдохни, поспи, – посоветовала молочная сестра, снимая с меня сапоги и подавая ночную рубашку.
Я забралась под простое шерстяное одеяло и, укрывшись с головой, в изнеможении погрузилась в глубокий сон без сновидений.
В последующие две недели я не ощущала времени, дни мне казались сновидением наяву, в котором реальность размывалась и теряла границы. Монахини хоть и жили за крепкими стенами, но вести о событиях во внешнем мире просачивались и к ним. Беженцы, потоком устремившиеся на север, встревоженные священники, вечно занятые служители церкви и даже жена фермера, которая доставляла в монастырь молоко и сыр, – все приносили крупицы информации, и я внимала им, как будто они были посланцами Бога.
Много говорили о высадке Артура в Дувре, так же, как и о смерти Гавейна. Дерзость верховного короля, сошедшего на берег на территории союзных племен, сыграла ему на руку, потому что Мордред не побеспокоился о том, чтобы усилить расположенные вдоль Саксонского побережья войска. А среди тамошних поселенцев многие стояли на стороне Артура. Поговаривали, что после первых стычек войска Мордреда обратились в бегство, но что произошло дальше, никто не знал.
– Мы каждый день поминаем его в своих молитвах, – успокоила меня Бригита. – А теперь включим в них и тебя с Инид.
– И еще Мордреда, – попросила я. – Молите Бога-Отца, чтобы он передумал.
– Может быть, уместнее будет молиться Сыну, – колко изрекла Бригита, и я улыбнулась, согретая ее остроумием, которое поддерживало меня все мое детство. Уж если мне суждено было провести остаток дней в тюрьме, я радовалась, что меня заперли здесь.
День за днем я находилась словно в трансе, надеясь на облегчение, которое могло так никогда и не наступить, а тем временем участвовала в повседневной жизни монастыря. Поскольку я была некрещеной, то не ходила с сестрами к всенощной службе, хотя часто просыпалась и слушала, как колокол поднимает их с постелей.
Мой сон был наполнен кошмарами, и я часто просыпалась – старые страхи принимали новые непредсказуемые ужасные формы. Вместо отца в пламени костра танцевала я, но нигде не могла отыскать Ланселота и избавиться от опасности. Иногда меня начинало преследовать лицо умирающего Гарета или являлась Моргана и смеялась над моим разбитым сердцем. Но намного мучительнее и чаще представал кошмар, в котором в битве погибал Артур. Он не давал мне покоя каждую ночь.
Я жила в монастыре почти уже две недели, когда вместо жены фермера молоко принесла его дочь и поспешила на кухню, чтобы рассказать свежие новости: воины собирались на равнине, там, где река делает петлю.
– Мы зовем это место Камланн, иначе Собачья Нога. Гордые люди на гордых конях со щитами и в шлемах. Мечи сияют на солнце. Говорят, их там ты сети.
– А какие у них гербы? – быстро спросила я. Девушка слегка пожала плечами.
– На штандартах белые лошадиные хвосты развеваются по ветру… Рассказывают, что это саксы. Потом Дракон верховного короля, – она нахмурилась, пытаясь вспомнить еще. – Кажется, Белый Медведь из Корнуолла.
– Константин, – благодарно прошептала я, мысленно обводя взором, выстроившихся, как в сновидении, на равнине воинов.
– Милостивый Боже, – умоляла я, и мои колени внезапно ослабели. – Даруй Моргане язык из золота. Артуру всю силу, которая ему может понадобиться. А Мордреда… вразуми, чтобы он понял бессмысленность своей затеи.
После полудня прошел первый осенний ливень, насытил влагой леса, вызвал к жизни пересохшие ручьи и источники. Пришла ночь. Я лежала на кровати, слушала гогот летящих с севера гусей, а сама думала, покинули ли уже на зиму Нортумбрию горихвостки-лысушки. Сверху, с темного неба, на землю упал призывный клич кроншнепа, и я погрузилась в сон.
Я стояла где-то на плоскогорье, на мшистой земле и под голубым куполом небесного свода раскинула руки наподобие креста – распятия, которое каждый день видела в алтаре. Вдали возник тяжелый пульсирующий звук, переросший в гром в моей голове. По восемь в ряд подъезжали воины, не ведая, что у них под ногами лежала я и, как сама земля, оплакивала своих сыновей. Затрубили тяжелые буйволовые рога, их заунывный голос прокатился над равниной, и тогда я растворилась в ее тенистых окраинах, в месте смерти, которое посещала каждую ночь.
Друг перед другом стояли две армии, лошади нетерпеливо били копытами, вороны и волки дожидались поживы. А в середине в безмолвном призрачном поединке сошлись два рыцаря.
– Нет! – кричала я. Мой голос срывался, и я бросилась к ним в безнадежной попытке пересечь всхолмленную землю.
Сердце вырывалось из груди, мышцы болели, как будто я сама наносила и принимала удары, а воины с бесконечной грациозностью все кружили и кружили в своем отвратительном танце.
