Когда королева-мать узнала, что ее сын жив и что его удерживают в плену, она сразу принялась за дело его освобождения. Несмотря на свои семьдесят лет, аквитанская Золотая Орлица колесила по дворам Европы, призывая и находя сторонников. Она ни перед кем не заискивала — она приказывала и обличала. И своими воззваниями королева ставила в неловкое положение не только правителей и вельмож, но и самого Папу Целестина III. Казалось, не осталось ни единого двора, начиная от далекой Португалии и заканчивая Яффой в Святой земле, где бы не пришли в негодование от подлости Леопольда Бабенберга, пленившего английского короля, инкогнито возвращавшегося в свое королевство.
Герцог Леопольд был смертельно напуган — он то и дело получал послания, содержащие угрозы и оскорбления, а Папа даже собирался отлучить его от Церкви. Поэтому он постарался сразу избавиться от пленника. Причем хитрец умудрился сделать это с немалой выгодой для себя: он продал царственного узника своему феодальному сеньору — императору Генриху IV Германскому за пятьдесят тысяч марок серебром. Император же, дабы оправдаться за пленение Ричарда в его землях, заявил, что намеревается судить короля-крестоносца… за провал Третьего крестового похода. А также выставил Ричарду в вину предъявленное королем Франции обвинение в убийстве маркиза Конрада Монферратского.
Пока Европу будоражили все эти события, мало кто обратил внимание, что в начале весны 1193 года в своем дворце в Дамаске тихо скончался уставший от войн и политики султан Салах ад-Дин. Поговаривали, будто, умирая, он приказал одному из своих эмиров носить по улицам Дамаска его саван и повторять во всеуслышание: «Вот что Саладин, победитель Востока, уносит с собой из всех своих завоеваний». Многие в Святой земле говорили, что если бы Ричард не уехал столь поспешно в Европу, то он не только бы не оказался в плену, но и имел бы все шансы совершить успешное наступление на Иерусалим, ибо наследники султана сразу же после его кончины начали бороться за власть. Разъединенным и перессорившимся, им было не до Святого Града, однако человека, который мог вдохновить и повести рати крестоносцев на освобождение Гроба Господнего, уже там не было. Более того, теперь Ричард сам должен был оправдываться перед судом в том, как вышло, что он не освободил Иерусалим и не вернул его христианам.
И ответ его был такой, что присутствовавшие на суде прелаты и папские посланцы даже прослезились и сняли с английского короля все обвинения, а тронутый ответами Ричарда Генрих Германский прилюдно обнял его и расцеловал. Однако же это не помешало императору назначить за своего августейшего пленника выкуп в размере ста пятидесяти тысяч марок серебром. И эта выплата тяжелым грузом легла на всех подданных английского короля.
— Вы так глубоко задумались, матушка, — услышала баронесса голос сопровождавшего ее сына Генри. — А ведь мы уже въехали в лес. Может, все же не имеет смысла двигаться дальше? Отец ведь писал, что будет с нашей сестрой и ее супругом в Гронвуд-Кастле как раз на Рождество. Вы слышите меня, матушка? Отчего вы молчите?
— Я вспоминаю минувший год, — только и ответила леди Милдрэд, упрямо направляя свою кобылу сквозь лесистые заросли на границах владений де Шамперов.
Баронесса держалась спокойно, ибо ничего не опасалась в своих землях. А вот еще недавно…
Пока шли переговоры об освобождении Ричарда, пока собирали деньги на его выкуп, принц Джон продолжал вербовать в Англии сторонников, доказывая, что мог бы быть куда более покладистым и недорогим для своих подданных монархом, нежели его прославленный братец Ричард. Одновременно с этим принц заключил союз с Филиппом Французским, и тот начал наступление на владения Ричарда в Нормандии, желая заполучить выход к морю. В самой Англии тоже было неспокойно, огромная сумма выкупа за Ричарда у многих вызывала раздражение, и нашлись такие, кто все больше склонялся к тому, чтобы короновать Джона. Однако все же слава Львиного Сердца и любовь к нему были таковы, что сторонники младшего из Плантагенетов оказались в меньшинстве. Тем не менее в стране чувствовалось напряжение, которое могло перерасти в гражданскую войну.
Леди Милдрэд, в молодости пережившая такую войну, понимала, чем это грозит ее стране. Женщину не оставлял страх, и немудрено, что она мало думала о своей находившейся за много миль младшей дочери, хотя и ежедневно возносила молитвы о ее благополучии. В самой Англии ее сын Гай укреплял замки де Шамперов на случай нападения, а муж и младший Генри отбыли в Нормандию защищать Руан от осадивших его войск короля Филиппа. Филипп понимал, что теперь, когда Ричард уже покинул Святую землю, на его владения не распространяется указ Папы, запрещающий вступать в противоборство с крестоносцами, и стремился завоевать континентальные владения Плантагенетов. Однако под Руаном он столкнулся с отчаянным сопротивлением. Руководил защитой города вернувшийся из похода Роберт Лестер. Молодой граф приехал на войну едва ли не от свадебного стола, ибо по возвращении уже успел обвенчаться с дожидавшейся его невестой Лореттой де Браоз. В Руане этот новобрачный встретился с бароном де Шампером и его сыном. И поведал им новости о Джоанне.
Лорд Артур тут же передал жене полученные вести. Он рассказал, что граф Лестер общался с Джоанной и ее супругом, причем о самом Мартине Хоконсоне отозвался весьма уважительно. И хотя он подтвердил догадку де Шамперов, что сей рыцарь лишь недавно получил рыцарский пояс, однако отметил, что его выделил сам Ричард Львиное Сердце, собственноручно посвятив Мартина Хоконсона в благородное рыцарское сословие. И именно король дал согласие на его брак с Джоанной де Шампер. Также Лестер рассказал, что супруги прекрасно приняты при дворе Гвидо, что новый кипрский король поручил Мартину командование своими отрядами и предоставил ему и Джоанне прекрасное имение в области Фамагуста.
Эти вести так обрадовали леди Милдрэд, что, испросив у супруга разрешение, она наконец решила отправить дочери полагающуюся долю ее приданого. И это несмотря на то, что сами де Шамперы изрядно потратились, выделив из своей казны немалую сумму на выкуп короля Ричарда.
Деньги для освобождения короля собирали все слои населения как в Англии, так и в континентальных владениях Плантагенетов. Даже иудейская община предоставила немало серебра, памятуя, что Ричард всегда защищал их и даже создал «Еврейское казначейство» для разрешения спорных вопросов между евреями и христианами. К тому же евреи понимали, что, если на престол взойдет Джон, их ждут ужасные времена. Джон ненавидел их, а о том, как по его приказу хватали еврейских торговцев и вырывали у них зуб за зубом, пока несчастные не соглашались выплатить сумму за свое освобождение, ходили самые жуткие истории. Так что король Ричард для несчастных евреев был куда предпочтительнее младшего Плантагенета.
