сияющие глаза, и она напоминала ему о Розетте. Она всегда относилась к нему со вниманием и была весела, и рядом с ней можно было легко забыть об этом ужасном, неудавшемся браке, разрушить который будет очень непросто. Мориц знал, что его женушка завела привычку делиться всеми подробностями их жизни с Флемингом, то есть фактически и с самим королем.
Морицу и в голову не пришло, что идея о вдовстве, которую он так неосторожно озвучил в споре с Иоганной, надежно укрепится в мстительном сознании Флеминга. Пока что он вновь размышлял о предложении принца Евгения, имя которого в разговоре упомянула его жена, напомнив о достижениях принца: отправиться во Францию, начать другую жизнь, стать кем-то для самого себя, кем-то большим, чем королевский бастард, не лишенный воинских талантов. Похоже, что на этот раз Саксония будет пребывать в состоянии мира довольно долго. А это означает, что здесь в нем не будет никакой нужды... Обдумав все еще раз, он написал матери о своем решении.
Решение сына обеспокоило Аврору. Франция находилась далеко, и с его стороны было слишком неосторожным предоставлять Иоганне столько дополнительных возможностей не только выставить его на посмешище, но и не без помощи Флеминга опорочить в глазах короля. Но она знала своего сына достаточно хорошо, чтобы понимать, что, если он что-то решил, то решил твердо. Поэтому единственное, что ей оставалось — попытаться выиграть немного времени.
* * *
Несколькими месяцами ранее Юта покинула Кведлинбург — ей предстояло выйти замуж. Она отправилась в Гослар, а ее место заняла Цецилия Розенакер.
Она была хороша и очаровательна, и Аврора смутно надеялась, что Мориц увлечется ею настолько, что передумает уезжать во Францию. Способ, который она придумала, чтобы удержать сына, изысканностью не отличался, но накопленный жизненный опыт подсказывал ей, что для достижения поставленной цели все средства хороши, и не стоит зацикливаться на подобных мелочах. Но на этот раз она получила результат, диаметрально противоположный желаемому: Мориц удостоил девушку лишь рассеянным незаинтересованным взглядом... С Иоганной же Цецилия познакомилась чуть раньше, когда графиня гостила в монастыре, и, похоже, они хорошо поладили. Они были одного возраста, и Цецилия быстро привязалась к Иоганне, которую так жестоко отверг этот привлекательнейший из мужчин.
В Дрездене их отношения стали более близкими, и в какой-то момент графиня Саксонская добилась того, чтобы Цецилия уже осталась у них, заменив собой ее горничную. Аврора надеялась, что ее протеже будет проводить больше времени в покоях Морица, а не графини.
Чтобы еще больше подружиться с Цецилией, Иоганна частенько рисовала перед ней радужные перспективы:
— А знаете ли вы, — спрашивала она, — что один значительный господин обратил на вас внимание?
— Значительный господин? Обратил внимание на меня? Мадам, да такого быть не может! Вы верно, надо мной смеетесь.
— Да что вы! Ни в коем случае! У меня и мыслей таких не было. А вы вполне можете попытать удачи с ним, вас ждет прекрасное будущее. Ведь это сам король!
— Боже милостивый! Сам король?! И он обратил на меня внимание?
— Об этом я вам и толкую! Нужно подготовить вас к встрече с ним!
Довольная и взволнованная одновременно, Цецилия Розенакер спешно отправилась к мадам фон Кенигсмарк — ее она считала своей наставницей и предпочитала полагаться на ее мнение больше, чем на свое собственное. Аврора, если и удивилась новости, то не слишком сильно: ее подопечная и в самом деле была очень хорошенькой, и, зная своего бывшего любовника, графиня не находила ничего странного в том, что девушка ему понравилась.
— В таком случае, — сказала она, — интерес короля следует удовлетворить. Вы же и сами прекрасно понимаете, что он может дать вам много больше, чем я, настоятельница монастыря. Он может быть очень щедрым... но, прошу вас! Как только состоится ваша встреча, возвращайтесь сюда и поведайте мне все подробности! Кому, как не мне, руководить вашими действиями, ведь короля я знаю куда лучше, чем госпожа графиня Саксонская...
Цецилия заверила ее, что обязательно именно так и поступит. Она стала готовиться к тому, что ей предсказали, но не без некоторой тревоги. Иоганна, которая с помощью подруги надеялась упрочнить свои отношения с Августом, сообщила ему, что хочет представить ему одну свою знакомую. Встреча была назначена. И вот тот день настал... однако король на встречу так и не пришел. Не явился он и на следующий день. Он просто-напросто уехал в Варшаву, где его присутствия потребовал Флеминг, но Иоганна, не знавшая об этом, принялась срывать гнев из-за неудачи на Цецилии, ведь та сообщила о намечающейся встрече Авроре:
— Это все она! Я готова поклясться, что она нарочно все подстроила, чтобы у нас ничего не получилось! Она злая женщина и никак не может смириться с тем, что давно перестала быть фавориткой Августа! Ко всему прочему, я почти уверена, что она вне себя от ярости из-за того, что мы с вами подружились! Вы ведь теперь мне стали как сестра...
И тут она разревелась, жалуясь Цецилии на все свои страдания, неудачи и унижения, неустанно преследующие ее с того момента, как злой рок скрепил узами брака ее и графа Саксонского. Подруга попыталась утешить ее, но не удержалась и спросила, почему, если она так несчастна, не согласиться на развод.
— Я бы с радостью развелась с ним, — заявила графиня. — После всего, что было, после того как он вытер об меня ноги... Но ведь это он, он отказывается развестись! Мориц — самое настоящее чудовище. Без моих денег он был бы настоящим нищим, вот почему он не хочет развода! Он тратит мое состояние на своих любовниц, расточает его в азартных играх, предается разврату и порочит честное имя своего несчастного отца... И мое тоже! Он продает мои земли, ворует мои драгоценности, чтобы передарить их своей танцовщице. Он не даст мне развод, пока окончательно не доведет меня до нищеты! Как же я его ненавижу! Как же я ненавижу его мать! Это ужасная женщина, гнусная. Я знаю, что она хочет моей смерти! И вашей теперь тоже!
Это событие послужило началом долгого периода страданий графини. Изо дня в день она все глубже и глубже погружалась в пучину переживаний и тоски, рассказывая Цецилии обо всем зле, которое ей причинили Мориц и его мать. Та, как могла, сочувствовала ей и пыталась всеми силами утешить, но на самом деле не замечала ничего из того, о чем говорила
