и Софии и запрыгнул к ним в постель.
— Дядя! — пролепетал он на английском, а Хота тут же обнял его и начал щекотать.
— Ах ты маленький шкодник! — шутливо заговорил Хота на языке апачей. — Сикьятэво! Ты опять сбежал от мамы?
В этот момент вход снова открылся, и в «типи» заскочила Анита. Она была в индейском платье и с двумя длинными толстыми косами, так что ее с трудом можно было узнать. Увидев, что Хота и София еще лежат в постели, она смутилась и пробормотала:
— Ой! Простите! Я не знала, как «постучать» в типи! Двери просто нет…Правда, могла просто голосом предупредить, но не сообразила… Я за ним! — она указала на ребенка, который тут же шаловливо спрятался под одеялом. — Стефан! Иди к маме!
— Играть с дядей! — крикнул Стефан-Сикьятэво из-под одеяла на хорошем английском.
— Дядя еще отдыхает, — возразила Анита.
Стефан вынырнул из одеяла, и его отросшие до плеч черные волосы запутались на макушке. София засмеялась.
— Анита, не волнуйся! Он нам не мешает! Такой забавный малыш! Так сильно похож на Четана!
Анита немного расслабилась и заулыбалась.
— Да, лицом — вылитый папа, а характером — весь в дядю!
Когда она демонстративно покосилась на брата, тот громко и заливисто рассмеялся.
— Сестренка! Я тоже скучал по тебе…
Когда Аните удалось схватить ребенка на руки, она пригласила Хоту и Софию на завтрак и вышла из «типи».
— Мне нравится здесь, — неожиданно проговорила София, а Хота посерьезнел. Почти год они жили в городе, помогая пастору Моуди с церковными делами и заканчивая судебный процесс над шерифом Смитом. Как ни пытался злодей выкрутиться своими связями и деньгами, у него, слава Богу, ничего не вышло! Шериф отправился в тюрьму на пожизненное заключение.
Но в глубине души Хота безумно скучал по жизни в племени. Однако благополучие Софии он ставил выше своего, поэтому готов был жить среди белых людей хоть всю оставшуюся жизнь. Поэтому сейчас ее слова заставили его сердце застучать быстрее.
— Я рад, что тебе нравится, — осторожно проговорил он, — но жизнь в деревне намного сложнее, чем жизнь в городе…
— Я понимаю, — ответила София, — для тела, безусловно, сложнее, но для души… для души здесь есть все, что нужно для счастья! А душа, я думаю, намного важнее тела!
София замолчала, а потом обняла Хоту и сказала:
— Может, мы можем пока пожить здесь, а?
Хота сильно удивился, потом умилился и прижал ее к себе сильнее.
— Какая ты все-таки удивительная, моя дорогая Сластена! — прошептал он и поблагодарил Бога за такую потрясающую жену!..
***
Четан и Анита стояли на вершине высокого холма и смотрели на алеющий вдали горизонта закат солнца. Малыш Стефан уснул на одеяле в паре метрах от них. Четан обнял Аниту и крепко прижал к себе.
— Четан! Я так люблю тебя! — прошептала Анита, уткнувшись лицом в его ароматные длинные волосы. Она любила повторять эти слова снова и снова, потому что искренность с Четаном стала для нее правилом на всю жизнь. Она столько лет в прошлом пряталась, убегала и надумывала лишнего, что теперь искренность и открытость стали для нее важнейшими принципами жизни. Если она любила, то так и говорила: «Я люблю тебя!». Если восхищалась, то так и произносила: «Я восхищаюсь тобой!». Четану это нравилось. И, хотя он по природе был довольно сдержанным человеком, Анита научила его больше и чаще проявлять свои эмоции, по крайней мере, рядом с ней.
— Эмоции — это не слабость, — приговаривала она, — эмоции — это большая сила, потому что через них мы можем ощущать Бога и понимать друг друга…
Анита посмотрела Четану в глаза и спросила:
— Мы сможем до зимы посетить пастора Стена?
Четан утвердительно кивнул.
— Да, конечно! Он обещал нам рассказать новый способ борьбы с рабовладельцами. Надеюсь, он менее рискованный, чем образ Кэчины Кими!
Анита улыбнулась.
— Я рада, что Кэчина Кими смогла послужить людям, но теперь, увы, это невозможно. Давай молиться, чтобы как можно меньше людей попадало в рабство!
— Давай, — прошептал Четан и приобнял Аниту крепче. — Давай больше молиться! Господь поможет нам! Он всегда на нашей стороне…
