Вопрос остался без ответа. Измаил молча уселся на пятки, явно затем, чтобы как следует меня рассмотреть. Выражения его лица я не видела, но поза выдавала озабоченность и колебания.
— Почему твоя быть тут? — спросил он наконец.
Из-за отсутствия лучшей идеи я сказала правду. Он не имел намерения треснуть меня по голове, а может, уже сделал это, когда я свалилась без чувств в зарослях тростника. Влажная капля упала из крокодильей ноздри мне на руку, и я торопливо вытерла ее о юбку.
— Миссис не быть здесь в ночь, — проговорил он, видимо сомневаясь, безопасно ли делиться со мной такими сведениями.
— Да, знаю, — отозвалась я и подобрала под себя ноги, намереваясь встать. — Можешь ли ты или еще кто-нибудь отвести меня обратно, к большому дереву у реки? Мой муж будет искать меня! — добавила я с нажимом.
— Наверное, она брать мальчик с собой, — продолжил Измаил, игнорируя мои слова.
Когда он сказал, что Джейли убралась, сердце мое подскочило, но при последних его словах упало, провалившись куда-то глубоко-глубоко. — Она забрала с собой Айена? Зачем?
Лица его я не видела, но глаза под крокодильей маской блеснули, выражая легкое удивление.
— Миссис любить мальчики, — произнес он тоном, делающим смысл сказанного очевидным.
— Это точно, — процедила я. — А ты не знаешь, когда она вернется?
Длинная зубастая морда неожиданно вздернулась. Прежде чем Измаил ответил, я ощутила у себя за спиной чье-то присутствие и резко повернулась.
— Я вас знаю, — сказала она, глядя на меня сверху вниз, и нахмурилась, так что на ее гладком, широком лбу залегла складка. — Ведь знаю, правда?
— Да, мы встречались, — ответила я, судорожно сглатывая. — Как поживаете, мисс Кэмпбелл?
Впрочем, было ясно, что дела у нее обстоят лучше, чем при последней встрече. Ее прежнее одеяние из чистой шерсти сменил просторный балахон из грубого белого хлопка, подпоясанный широким, с неровными краями обрывком той же материи, но окрашенной в синий цвет. Она похудела, лицо утратило одутловатость и болезненную дряблость, проистекавшую от многомесячного сидения взаперти.
— Прекрасно, мэм, спасибо на добром слове, — вежливо ответила она.
Но взгляд бледно-голубых глаз оставался отстраненным, рассеянным, и хотя теперь ее кожу вызолотило солнце, было очевидно, что мисс Маргарет Кэмпбелл, как и прежде, не пребывает полностью ни в этом времени, ни в этом месте.
Впечатление подкреплялось тем, что она совершенно не обращала внимания на необычный облик Измаила, а то и вовсе его не замечала. Смотрела она только на меня, с каким-то особенным интересом.
— Весьма любезно с вашей стороны, мэм, навестить меня, — сказала она. — Могу я предложить вам что-нибудь подкрепиться? Может быть, чаю? Кларета мы не держим, поскольку мой брат считает, что крепкие напитки пробуждают плотское вожделение.
— Думаю, так оно и есть, — ответила я.
Но тут Измаил прервал наш обмен любезностями. Он встал и отвесил мисс Кэмпбелл поклон, хлопнув отвисшей крокодильей челюстью.
— Твоя готова, бебе? — мягко спросил он. — Огонь ждет.
— Огонь? Да, конечно, — ответила она и повернулась ко мне. — Вы не присоединитесь ко мне, миссис Малкольм? — учтиво осведомилась она. — Чай скоро будет готов. Мне так нравится смотреть на огонь, — добавила Маргарет доверительным тоном, взяв меня за руку, когда я встала. — Скажите, а вам никогда не случалось видеть в огне разные образы?
— Время от времени, — ответила я и покосилась на стоявшего в дверях Измаила.
Его поза выражала нерешительность, но когда мисс Кэмпбелл двинулась к выходу, увлекая меня за собой, он едва заметно пожал плечами и отступил в сторону.
На открытом пространстве перед хижинами ярко горел небольшой костер. Крокодила уже ободрали, и свежая шкура была растянута на раме рядом с одной из лачуг, отбрасывая на деревянную стену безголовую тень.
Несколько заостренных кольев было воткнуто в землю вокруг костра, и на каждый были нанизаны куски мяса, издававшие такой аппетитный аромат, что у меня скрутило желудок.
Вокруг костра, болтая и смеясь, толпилось около трех дюжин людей: мужчин, женщин и ребятишек. Один мужчина негромко напевал, перебирая струны видавшей виды гитары.
Когда мы появились из хижины, один человек заметил нас и выкрикнул что-то вроде «хау», и в тот же миг смех и разговоры смолкли и в толпе воцарилось почтительное молчание.
Измаил медленно выступил вперед; казалось, что на крокодильей морде написана довольная ухмылка. Лица и тела блестели в свете костра, словно полированный гагат или жженый сахар, глубокие черные глаза следили за нашим приближением.
Неподалеку от костра находилась установленная на дощатом помосте небольшая скамья, явно представлявшая собой почетное место. Мисс Кэмпбелл направилась прямиком туда, жестом предложив мне доследовать за ней.
Я физически ощущала на себе взгляды, выражавшие широкий — от враждебности до осторожного любопытства — диапазон чувств, но основное внимание было приковано к мисс Кэмпбелл. Украдкой обведя взглядом круг лиц, я была поражена тем, насколько странными и чужими они мне казались. То были подлинные, незнакомые образы Африки, совсем не похожие на Джо, кровь которого за несколько веков была так разбавлена европейской, что в его облике сохранился лишь едва уловимый намек на черты давних предков. Черный ли, нет ли, Джо Абернэти куда больше походил на меня, чем на этих людей, кардинально отличавшихся от нас во всем.
Человек с гитарой отложил свой инструмент, зажал между коленей маленький барабан, обтянутый по бокам пятнистой шкурой какого-то животного, и начал мягко, ритмично постукивать по нему ладонями. Прерывистый ритм напоминал биение сердца.
Я бросила взгляд на мисс Кэмпбелл, которая спокойно сидела рядом со мной, скромно сложив руки на коленях. Взгляд ее был устремлен на дрожащие языки пламени, на губах блуждала легкая мечтательная улыбка.
Раскачивавшаяся толпа рабов разделилась, и на виду оказались две маленькие девочки, несшие большую корзину. Ручки ее были увиты белыми розами, а крышка подпрыгивала — внутри находилось нечто подвижное.
Пугливо косясь на гротескный головной убор, девочки поставили корзину к ногам Измаила. Он коснулся рукой обеих детских головок, Что-то пробормотал и жестом отпустил девочек. При этом его розовато-желтые ладони раскрылись, словно бабочки, вспорхнувшие с их курчавых волос.
Зрители все это время держались спокойно и почтительно, но теперь вся толпа подалась ближе и сгрудилась: люди вытягивали шеи, желая увидеть, что же произойдет, а барабанная дробь, хоть и по-прежнему тихая, ускорилась. Одна из женщин держала в руках каменную бутыль. Она выступила вперед, вручила сосуд Измаилу и вновь смешалась с толпой.
