Князь возвращался к жизни очень медленно, словно нехотя, и его спасением на этом пути была ты. Именно ты заставила его перейти рубеж между смертью (которой, как мне казалось, он себе желал) и жизнью.
Ольга слушала графа не перебивая. Сейчас, когда она сама полюбила, ей были понятны слова отца. Она помнила, что часто ей приходилось видеть, как отец нежно целует ее мать, как восторженно он смотрит на нее, где бы они ни находились, как часто Наталья одаривает его своей лаской, нежно касаясь рукава его камзола, с любовью наклоняясь к нему во время прогулок или украшая его рабочий стол цветами.
Теперь Ольга знала, что это любовь. И еще она знала, как редко счастье истинной любви посещает смертных. И для того чтобы принять это счастье, требуется мужество и стойкость, способность пронести эту любовь через всю жизнь, защищать ее и гордиться ею.
Теперь она могла оценить то, что сделал для нее отец: он сумел пережить невыразимую утрату, крах всей своей жизни, и сделал это ради нее, ради Ольги.
– А если ты всё же захочешь разузнать о службе князя Андрея, – голос графа вернул ее в реальность, – то больше, чем наша императрица Екатерина II, тебе никто не расскажет.
– Почему, Никита Иванович?
– Их связывала какая-то общая тайна – князя Андрея и государыню. У него не было при дворе определенной службы, и князь никогда не был ее фаворитом.
Но я часто замечал, что между ними есть нечто, что не поддается простому человеческому разумению. Бывали моменты, когда она призывала к себе князя, и они, закрывшись в ее кабинете, что-то тихо обсуждали. И на эти совещания больше не допускался никто. Никто! И никто не смел беспокоить их в такие минуты.
А кроме того, князь погиб именно тогда, когда сопровождал нашу государыню, и она долго оплакивала его гибель. После этой трагедии мне приходилось часто видеть ее в задумчивости, словно ей не хватало его присутствия.
Если ты настроена серьезно, то вот тебе мой совет: во дворце скоро начнутся балы и маскарады, пойди, развлекись, потанцуй – там и государыню увидишь. Ты же знаешь, она относится к тебе благосклонно, ее признательность к заслугам твоего отца перешла на тебя. Может, после стольких лет она найдет в себе силы вспомнить о прошлом.
– Спасибо за совет, Никита Иванович, не буду вас больше утомлять, отдыхайте. – Ольга наклонилась к Панину и поцеловала его в щеку.
– Пусть Господь хранит тебя, милая моя Оленька, – прошептал Панин, глядя ей вслед.
Ольга решила последовать совету старого графа. Приближалась Масленица. А этот праздник всегда любили на Руси. В царском дворце давали балы и маскарады. Ольга решила как следует подготовиться к своим выходам в свет, и не только потому, что этого требовал придворный этикет, а главным образом из-за того, что она могла в любой момент встретить Владимира – он появлялся и исчезал неожиданно и непредсказуемо, а ей хотелось всегда в его глазах выглядеть привлекательно. Первым делом она отправилась на Кузнецкий мост в модный салон мадам Жозефины – француженки, привезшей в Петербург прелесть и утонченность Парижа.
Мадам радостно встретила дорогую гостью. Эта женщина ценила Ольгу не только за то, что княгиня Заозерская покупала дорогие наряды, не считаясь с деньгами, но и за то, что платья мадам Жозефины на великолепной фигуре Ольги выглядели восхитительно, что повышало престиж салона и привлекало новых посетительниц.
– Ах, мадмуазель Ольга, как я рада видеть вас! К нам как раз доставили новые ткани самых модных расцветок этого сезона! Что вы скажете про этот чудный лионский бархат – он так подходит к вашим изумительным глазам, просто море и небо! – мадам Жозефина могла часами говорить о новинках моды.
Обычно Ольга старалась не задерживаться в модных салонах и магазинах, суета и болтовня быстро утомляли ее, да и новые наряды она заказывала только из уважения к своему положению при дворе. Но сейчас…
Ее сердце замирало, когда она представляла себе, как на бал-маскараде, в мягком свете свечей, к ней подойдет таинственный мужчина в маске, протянет ей руку и скажет: «Это я, любимая, я, Владимир. Я пришел за тобой, и теперь мы будем вместе навеки!»
Конечно, в такую минуту она просто обязана выглядеть ослепительно, чтобы в его сердце навсегда запечатлелся ее прекрасный образ. Ольга так замечталась, что и не заметила, как мадам Жозефина усадила ее на мягкий, удобный, обитый шелком диван и разложила перед ней образцы новых тканей, и очнулась от грез только тогда, когда мадам, деликатно кашлянув, взяла ее за руку и легонько встряхнула.
– Мадемуазель не знает, на чем остановиться? – лукаво улыбнувшись, спросила мадам.
Ольга оценила ее тактичность.
– Ах, милая мадам Жозефина, вы правы. В вашем салоне всегда такой большой выбор, что я не в силах самостоятельно решить, из какой ткани я хочу сшить новый туалет. Но я уверена, что вы, с вашим вкусом и опытом, обязательно мне поможете.
– Мадемуазель хотела бы туалет для определенного случая?
– Даже для нескольких случаев. Сегодня я хочу заказать несколько бальных платьев, а также несколько маскарадных костюмов. Мне очень нужна ваша помощь, мадам, ибо я намерена стать самой блестящей дамой сезона.
– О, мадемуазель! Вы не ошиблись в выборе салона! Такому бриллианту, как вы, мы сумеем подобрать достойную оправу!
Мадам Жозефина позвала своих помощниц, и они с головой ушли в самую важную и сложную из проблем, какую когда-либо приходилось решать женщине: «В чем пойти на бал?»
* * *
А в это время на другом конце города одна влюбленная душа пребывала в мучительных раздумьях: Гавриил Державин размышлял о своей дальнейшей жизни. До встречи с Ольгой его судьба представлялась ему большей частью ясной и простой – служба при дворе, защита Отчизны и престола, забота о близких. Сейчас, когда ему было около тридцати лет, он уже проявил себя с лучшей стороны, служа российскому трону.
Но с тех пор как он встретил на лесной дороге прекрасную княгиню Ольгу, его сердце трепетало, в своих снах он видел ее прекрасные глаза, смотревшие на него с нежностью и лаской, а в его душе звучали ранее неизвестные струны. В голове Гавриила сами собой слагались стихи и лились на бумагу нескончаемым потоком. Державин понимал, что пока его творения несовершенны, но чувства, охватившие его и заполнившие собой всё его существо, были настолько сильны, что он решился на очень серьезный шаг: Гавриил хотел быть достойным Ольги, прелестной женщины, подарившей ему, сама того не замечая, краски мира, которых он раньше не знал.
Итак, решение было принято: Гавриил Державин решил стать поэтом.
Это решение далось ему нелегко. Но какое облегчение он испытал – словно камень упал с его души, словно он прозрел и наконец ясно увидел свой путь. Теперь, когда Державину была известна конечная цель, он стал составлять план ее достижения. Гавриил сел к письменному столу, но не для того, чтобы писать стихи, – он писал письмо выдающемуся русскому ученому и поэту Михаилу Ломоносову.
