Теперь, разумеется, у нее были серьезные политические причины твердо придерживаться протестантских взглядов. По ту сторону Ла-Манша находилась королева Франции, которая также была королевой Шотландии и, как считали многие, законной королевой Англии: Мария Стюарт, внучка Маргарет, сестры покойного нашего короля Генриха VIII. Поэтому многие говорили, что она являлась прямой наследницей английского трона, в то время как Елизавета, чей отец отстранил свою законную супругу, Екатерину Арагонскую, ради женитьбы на матери Елизаветы, Анне Болейн, была внебрачной дочерью и не могла притязать на корону.
Истовая католичка, Мария Стюарт стала знаменем тех, кто желал вернуть Англию в лоно папистской церкви. Поэтому Елизавета неминуемо должна была выступить лидером протестантизма. Я не сомневаюсь, что нашу королеву побуждала к этому не столько религия, сколько политика.
Но эта политика существовала. Те, кто служил мессу и молился по римскому обряду, являлись потенциальными врагами королевы, так как они хотели привести страну назад к католицизму, и, если бы это произошло, Мария Стюарт, а не Елизавета Тюдор была бы признана королевой Англии.
Поэтому в том, как молились Хани и Эдуард, таилась для них серьезная опасность.
Я знала, что в домовой церкви, или, вернее, небольшой капелле, за закрытыми дверями проводились службы. Я знала, что под алтарным покровом скрывалась потайная дверца, и догадывалась, что за этой дверцей прятали священные изображения и церковную утварь, необходимую для отправления мессы.
Я не принимала в этом участия, но знала, что несколько человек из прислуги там присутствовали. Меня это не очень занимало до того вечера, когда Пенлайоны с такой злобой говорили о донах. Я убедилась, как нетерпимы они могут быть к тем, кто думает иначе, чем они, и как опасны.
После того дня каждый раз, как я проходила мимо капеллы, меня охватывало острое чувство тревоги.
Дженнет, молоденькая девушка, которую я привезла с собой из Аббатства, занималась уборкой моих платьев. Она почти в экстазе водила рукой по ворсу моего бархатного плаща.
Дженнет была на год младше меня — маленькая, очень живая, с густой гривой темных кудрей. Я заметила, как кое-кто из мужской прислуги провожал ее взглядом и решила, что ее следует предостеречь.
Дженнет работала, а глаза у нее так и сверкали, и я спросила, нравится ли ей в этой новой обстановке.
— О да, мистрис Кэтрин! — ответила она с жаром.
— Значит, тебе здесь нравится больше, чем в Аббатстве?
Она вздрогнула:
— О да, мистрис! Здесь вроде как более открыто. В Аббатстве… там были духи… все это говорили. И мало ли что там могло случиться…
Дженнет была неисправимой болтуньей и сплетницей. Я слышала, как он тараторила с другими служанками. Дать ей только повод — она многое могла бы мне порассказать.
— Значит, ты считаешь, что здесь все по-другому?
— О да, мистрис! Подумайте, ведь в Аббатстве… я там ночи напролет дрожала на своем тюфяке, даже когда спала не одна. Младшая Мэри клялась, что видела однажды в сумерках монахов, идущих процессией в церковь. Говорила, они были в длинных рясах и вроде пели псалмы. Нам рассказывали, какие ужасы там раньше происходили, а ведь всякий знает, что там, где случилось что-то страшное, обязательно появятся привидения.
— Но ты-то никогда не видела привидений, Дженнет?
— Нет, мистрис, но я их там чуяла, а это одно и то же. Здешнее место больше смахивает на то, каким должен быть настоящий замок. Духи и здесь могут появиться, в очень многих домах они водятся, но здесь это были бы обыкновенные привидения: бедная леди, погибшая от несчастной любви, или джентльмен, который промотал наследство и выбросился из окна башни, — словом, привидения как привидения. Но в Аббатстве они были ужасны. Монахи и силы зла… О, там творилось зло, это уж точно! Моя бабушка помнит, как пришли люди и что они делали… Ну, а здесь все по-другому. И к тому же здесь корабли. О, мне так нравится смотреть на корабли! Дженнет хихикнула.
— А этот капитан Пенлайон, мистрис! Я сказала Мэри: «Никогда не видела такого прекрасного джентльмена!». И Мэри говорит то же самое, мистрис!
Во мне вдруг вспыхнуло сильное раздражение. Итак, служанки обсуждают его. Я представила себе, как он важно, вразвалку проходит мимо них, быть может, оделяя поцелуем самую хорошенькую, взяв ее на заметку, как возможную добычу. Право, меня тошнило от этого человека.
Но что это я? Зачем болтаю с Дженнет? Я сказала:
— Пожалуйста, убери это все побыстрее, Дженнет. Не болтай так много. Тебе что, больше делать нечего?
Дженнет, естественно, сбитая с толку внезапной переменой в моем поведении, повесила голову и слегка покраснела. Я надеялась, что достаточно ясно дала понять мое полное равнодушие к капитану Пенлайону.
Дженнет занялась было делом, но вскоре выглянула в окно и стала что-то рассматривать во дворе.
— Что там, Дженнет?
— Там молодой человек, мистрис.
Я подошла и встала рядом. В самом деле, там стоял молодой человек; он был облачен в красновато-коричневый дублет и зеленые штаны. У него были очень темные, прямые, гладко расчесанные волосы. Почувствовав наши взгляды, он посмотрел вверх и отвесил нам изысканный поклон.
Я крикнула вниз:
— Кто вы?
— Добрая госпожа, — крикнул он в ответ, — если вы — хозяйка этого дома, я желал бы поговорить с вами.
— Боже мой, — выдохнула Дженнет, — но до чего же пригож! Я сказала:
— Я не хозяйка дома, но сойду вниз и поговорю с вами.
Я вышла в холл вместе с Дженнет, следовавшей за мной по пятам, и открыла обитую железными гвоздями наружную дверь. Молодой человек еще раз поклонился, очень почтительно.
— Боюсь, хозяйки нет дома. Может быть, вы изложите свое дело мне?
— Я ищу работу, миледи.
— Работу? — переспросила я. — Какого рода работу?
— Я не особенно разборчив. Буду благодарен за все, что подвернется.
— Управление хозяйством не в моих руках. Я здесь только гостья.
— Может быть, мне попробовать поискать хозяина? — с энтузиазмом предложила Дженнет.
Он бросил ей благодарный взгляд, и она очень мило покраснела.
— Пожалуйста! — сказал он.
Дженнет убежала, а я спросила молодого человека:
— Как ваше имя?
— Ричард Рэккел, мистрис.
— Откуда вы?
— Я прибыл с севера. Думал, что на юге легче пробить себе дорогу, чем в моих родных местах.
— А теперь, наверно, вы хотите поработать здесь немного, а потом двинуться на поиски новых приключений?
— Смотря, как обернется дело. Я везде присматриваюсь, ищу, где бы можно было осесть навсегда.
