– Я так хотела, - пожала плечами девочка.
– Хотела, чтобы в твоей постели была лягушка? - Этот разговор уже начал напоминать Филиппу бред сумасшедшего.
– Да.
– Господи, зачем?!
– Мне хотелось, чтобы она принесла лягушат.
– В твоей постели?
– А что? - не моргнув глазом, проговорила Аманда. - По-моему, там для нее хорошее место - тепло и уютно!
– Я помогал ей, - вставил Оливер.
– Не сомневаюсь, - усмехнулся Филипп. - Но зачем же тогда было визжать?
– Я не визжал, - уточнил Оливер. - Это Аманда завизжала!
– Я, кажется, и спрашиваю Аманду! - сурово произнес отец.
– Когда ты задавал вопрос, то смотрел на меня, - заявил Оливер.
“Пошли мне, Господи, терпения!”
– Итак, Аманда, - повторил Филипп свой вопрос, подчеркнуто обращаясь к дочери, - если ты, как утверждаешь, положила ее в свою постель сама, почему же ты тогда завизжала?
– Я успела забыть, что в моей постели лягушка.
– Я думал, она умрет! - воскликнул Оливер.
– Аманда? - встревожился Филипп.
– Лягушка. Она была какая-то больная… Потому мы и взяли ее в дом.
– Я, кажется, уже говорил вам, - тон Филиппа был суров, - никаких лягушек в доме!
– Ты говорил о жабах, папа, - поправил отца Оливер и посмотрел на сестру. Та подтверждающе кивнула.
– Не важно. Ни лягушек, ни жаб, никаких земноводных! Ясно?
– Даже если она умирает? - В глазах Аманды стояли искренние слезы.
– Даже если умирает.
– Но, папа… Разве тебе ее не жалко?
– Ты можешь лечить своих лягушек на улице, - смягчился он.
– На улице холодно. Она могла замерзнуть.
– Наверное, лягушки умеют как-то спасаться от холодов, иначе бы они не жили в нашем климате.
– Но, папа…
– Никаких “но”! Отныне больше ни лягушек, ни жаб, ни кузнечиков, ни сверчков, никаких животных. Ясно?
– Но, папа… - В глазах Аманды стояла такая боль, что Филипп отвернулся, не в силах смотреть в них. Восемь лет назад Филиппу и в голову не могло прийти, какая же это мука - быть отцом.
– И не надо на меня так смотреть! - строго проговорил он, но вовремя осекся. Голос его стал мягче. - В чем дело, Аманда?
– Никаких животных? А как же Бесси? - захлебываясь рыданиями, спросила девочка.
Бесси была спаниелем, горячо любимым всеми.
– Разумеется, Бесси останется, - поспешил заверить дочь Филипп. - Когда я говорил “никаких животных”, я, разумеется, не имел в виду ее.
– Почему же ты не сказал этого сразу? - Аманда успокоилась, но как-то уж очень подозрительно быстро. - Ты очень расстроил меня, папа!
– Аманда, прости меня, если это так.
Аманда кивнула, прощая Филиппа, но весь вид девочки говорил о том, что ее слезы - лишь спектакль, разыгранный, чтобы вынудить отца извиниться и тем самым одержать над ним маленькую победу.
Филипп готов был застонать, как от зубной боли. Нет, это невозможно - до каких пор дети будут вить из него веревки? Если они уже в восемь лет способны на такое, то что же будет дальше? Неужели взрослый и, как казалось самому Филиппу (если только человек может объективно оценивать собственный интеллект), неглупый мужчина не в состоянии справиться с двумя малолетними чудовищами, а не стоять перед ними с видом побитой собаки? Где же его родительский авторитет, в конце концов?
– Ладно, - пробурчал Филипп, в душе желая лишь одного - поскорее поставить точку в этом инциденте, - можете идти, вы свободны. Благодарите Бога, что мне сегодня не до вас - я очень занят.
С минуту близнецы смотрели на отца широко раскрытыми глазами.
– Весь день? - спросил Оливер.
– Что “весь день”? - Филипп уже соображал с трудом - голова его раскалывалась.
– Ты будешь занят весь день? - уточнил мальчик.
– Да, - отрезал Филипп.
– Я думала, ты с нами погуляешь… - с разочарованным видом, что, скорее всего, опять было игрой, протянула Аманда.
– Я же сказал, что буду занят! - нахмурился Филипп, хотя какой-то частью своего сознания он понимал, что погулять с детьми не мешало бы. Но ему хотелось хоть какое-то время отдохнуть от них, а то близнецы, чего доброго, доведут его до нервного срыва.
– Ты собираешься работать в оранжерее? - поинтересовался Оливер. - Мы поможем тебе!
“Ради всего святого, только не это! Они способны разрушить оранжерею в пять минут!”
– Не надо, - твердо заявил Филипп.
– Но, папа…
– Я сказал, не надо!
– Ну-ка, что здесь у нас происходит? - раздался вдруг из-за спины Филиппа веселый женский голос.
Филипп недовольно обернулся. Мало того, что эта красотка является к нему в дом без приглашения - она еще сует нос не в свое дело!
– Но позвольте, мисс Бриджертон!… - сердито начал он. Не обращая на него внимания, Элоиза тем же веселым тоном обратилась к близнецам:
– Ну и кто мы такие? А?
– А вы кто такая? - потребовал у Элоизы ответа Оливер.
Аманда смотрела на гостью, недоверчиво прищурив глаза, но особой враждебности не выказывала и даже, пожалуй, немного присмирела. Филипп отметил про себя, что мисс Бриджертон, кажется, уже делает попытку справляться с его детьми.
“Ну что же, - Филипп скрестил руки на груди, - посмотрим, как у нее это получится!”
– Меня зовут мисс Элоиза Бриджертон, - с достоинством сообщила гостья.
– Вы, случайно, не наша новая гувернантка? - с подозрением и сарказмом спросил Оливер.
– Нет. А что случилось с вашей прежней гувернанткой? - поинтересовалась Элоиза.
В этот момент Филипп закашлялся.
– Да так, ничего… - проговорил Оливер, поняв намек отца.
Элоиза почувствовала, что от нее что-то скрывают, но настаивать на раскрытии чужих секретов не стала.
– Я у вас в гостях, - пояснила она.
– Мы не хотим никаких гостей! - без обиняков заявил Оливер.
– Дети!!! - одернул его Филипп. Он не собирался защищать назойливую гостью, но позволять своим отпрыскам подобную дерзость он тоже не мог.
Близнецы продолжали пристально рассматривать Элоизу.
– Дети! - прогремел отец. - Немедленно извинитесь перед мисс Бриджертон!
Никакой реакции.
– Я сказал, немедленно!
– Извините, - выдавил из себя Оливер, хотя весь вид его говорил о том, что извиняться он и не думает.
– А теперь оба быстро в свою комнату! - так же строго скомандовал Филипп.
Оливер и Аманда подчинились отцовскому приказу, но вид у них был такой, словно победители здесь они. Инцидент, впрочем, можно было бы считать исчерпанным, если бы Аманда, дойдя до конца лестницы, неожиданно не обернулась бы, показав Элоизе язык.
– Аманда! - Филипп в бешенстве бросился было за дочерью, но той уже и след простыл.
С минуту Филипп был неподвижен, если не считать того, что от гнева он трясся всем телом. Руки его были сжаты в кулаки. От детей требовалось, в сущности, совсем немного - быть вежливыми и не отвечать вопросом на вопрос, а они и этого не могли! Чего же от них ждать дальше? И за что только Бог наградил его такими детьми, каких не пожелаешь и врагу?
