— Меня бы устроил и богатый всадник, — возражала Мессалина.
— Ныне люди всаднического сословия очень притязательны и хотят слыть в обществе защитниками морали. Возьми, к примеру, этого адвоката, Сенеку. Его имя теперь у всех на устах, и император, похоже, уже доведен до белого каления, ведь отец Сенеки не кто иной, как всадник, приехавший из испанской глубинки, а сам он предстает как философ и блюститель нравов, пишет трактаты, где восхваляет бедность и добродетельную жизнь стоиков, сидя при этом за столом из туевого дерева стоимостью в несколько сот тысяч сестерциев и работая золотым пером.
Отсутствие матери показалось Мессалине удобным случаем, чтобы отправиться в термы, которые она упорно считала единственным местом, где она могла бы найти мужа, способного вырвать ее из той унылой уединенной жизни, которую она вела в родительском доме. Она спешно вышла на Триумфальную дорогу, добежала до цирка Фламиния, обогнула его и пошла вдоль фасада галереи Помпея, перед которой стоял храм Геркулеса Хранителя с элегантной колоннадой. Так она очутилась возле садов, растущих перед входом в термы Агриппы, в глубине которых возвышался Пантеон, храм Венеры и Марса, увенчанный мощными кариатидами Диогена Афинского.
Множество римлян обоих полов толпились у дверей терм, так что Мессалине пришлось какое-то время подождать, прежде чем она вошла внутрь. Внеся входную плату, возросшую до одного медного квадранта, она проникла в предбанник, где посетители торопились скинуть с себя одежду, хотя в большом зале было не так уж и жарко. От немытых пока еще тел исходили сильные запахи, услаждающие чувственность Мессалины. Она сняла плащ и принялась снимать тунику, когда молодой раб остановился подле нее.
— Ты одна, без слуги? — спросил он.
— Как видишь. А ты следишь за одеждой? Какую ты мне дашь нишу?
Она указала на небольшие углубления вдоль стен, куда купальщики складывали свою одежду. Все ниши были заняты.
— Свободных нет, но я могу позаботиться о твоей одежде… Клади ее вот сюда.
Он взял один из деревянных ящиков, стоявших на длинных мраморных скамейках.
— Это тебе будет стоить два с половиной асса… Надеюсь, они у тебя найдутся?
— У меня только два, хватит с тебя и этого.
— С чего это я должен делать тебе скидку, когда полно других желающих?
Мессалина, уже успевшая уложить в ящик плащ, тогу и нижнюю тунику, совершенно голая уселась на скамейку, чтобы развязать сандалии, и тут взглянула на юношу, пожиравшего ее глазами. На нем была только очень короткая легкая туника, и Мессалина с удовлетворением отметила, что вызвала в юноше влечение. Положив сандалии в ящик, она сказала:
— Выбирай: либо ты оказываешь мне доверие и я приношу тебе полуасс завтра, либо я целую тебя сейчас и еще раз после того, как ты позаботишься о моей одежде.
Раб засмеялся.
— Я выбираю поцелуи, только они должны быть весом в полуасс, а не в воробьиное перышко, — нахально сказал он.
Мессалина, в свою очередь, расхохоталась и с силой прижалась к юноше, желая ощутить своим животом тепло его тела и упругость члена; потом она обняла юношу и надолго соединила его губы со своими. Дерзкие руки раба, не удовлетворившегося ощупыванием Мессалининого зада и пользовавшегося тем, что девушка была не в состоянии сопротивляться, уже подбирались к более потаенным частям ее тела. Если б все зависело только от нее, если б она не боялась скандала в столь людном месте, она бы еще продлила объятие, вызывавшее в ней дивные ощущения. Но все же она смогла овладеть собой и, резко оттолкнув юношу, с усмешкой проговорила:
— Нечего тебе, маленький сатир, запускать пальцы в запретные места.
— Это почему же они запретные? — дерзнул спросить раб.
— Потому что здесь не место делать то, что ты бы хотел сделать.
— В этих банях я знаю не одно укромное местечко, где бы я мог заставить тебя стонать от удовольствия, — с апломбом заявил юноша.
— Да ты самоуверенный и с претензиями. Позаботься-ка лучше о моей одежде, если хочешь получить право на еще один поцелуй, когда я вернусь.
С этими словами она поспешила покинуть предбанник, опасаясь, как бы он не обнял ее снова и она не оказалась бы бессильной противиться его желанию.
Она прошла в зимний фригидарий — обширный зал с большим крытым бассейном и с подогревом воды для холодного купания. Бассейн располагался ближе к изогнутой части зала, вдоль стен которого стояли скамейки; сидящие на них праздные люди разглядывали купающихся и разговаривали между собой. Мессалина медленно шла, стараясь как можно прямее держать спину, чтобы подчеркнуть округлость груди, и ступать как можно грациознее, плавно двигая телом. Она миновала небольшие группки беседующих людей, ища глазами кого-нибудь из знакомых или мужчину, который мог бы ей понравиться. Она с удовольствием отметила, не выказывая, однако, своей озабоченности, что мужчины открыто провожают ее взглядами. Подняв руки к затылку, она распустила волосы, и они мягкими локонами упали ей на плечи. Несмотря на некоторую напыщенность жестов, ее красота и грация вызывали восхищение у мужчин и зависть — у женщин.
— Ты можешь говорить все, что угодно, — не понизив голоса, сказал мужчина, когда она проходила мимо, явно не согласной с ним женщине, — но она красива, как Венера, и у нее осанка и поступь императрицы.
Мессалина с сожалением отметила, что тот, кому принадлежали эти слова, был, на ее взгляд, слишком худ, к тому же седая шевелюра и морщинистая кожа выдавали его уже почтенный возраст. Ей подумалось, что она и в самом деле могла бы быть достойной супругой Калигулы, если бы он не втюрился в эту Лоллию Павлину.
Фригидарий через множество арок соединялся с другим залом, хорошо освещенным, пол которого был выложен белой мозаикой с черным цветочным орнаментом, а посредине находилась песочная площадка. Здесь мужчины, большей частью молодые, и несколько женщин разогревались либо игрой в мяч, либо борьбой, либо делая какие-то силовые упражнения. Поодаль, в портике, ведущем во двор, Мессалина увидела мужчин и даже одну женщину, которые накачивали мышцы рук, манипулируя тяжелыми свинцовыми гирями. Ее удивило, что женщина стремится соперничать в этом с мужчинами, хотя она слышала от матери, что известны факты, когда женщины благородного происхождения даже выходили на арену, чтобы помериться силами с гладиаторами. Она хотела было поближе рассмотреть эту странную женщину, но тут ее внимание привлек полный лысый мужчина с сальной кожей, одетый в легкую короткую тунику цвета утренней зари, который бросал зеленые мячи двум мальчикам, все трое стояли треугольником. Тяжелые неловкие прыжки мужчины, чудно́ контрастирующие с изящными движениями мальчиков, на время развлекли Мессалину; она уселась на каменную скамью в глубине зала, чтобы позабавить себя зрелищем всех этих игроков.
