— Но этого не достаточно, Гвен… этого мало, — сокрушался он. — Военные союзы создаются по желанию тех, кто подписывает договоры о них… и они не много значат, если я не смогу убедить королей понять суть моего Дела… необходимость работать как одно целое. Мерлин говорит, что для этого потребуются новые идеалы, свежие идеи, которые объединят людей; религия не поможет, потому что религиозные убеждения британцев слишком различны. — Он устало вздохнул. — Если мы не найдем быстрого решения, саксы поймут нашу слабость и снова перейдут в наступление. Я знаю, что они намереваются захватить стратегически важные земли, нутром чувствую это. Неизвестно, кому из федератов можно доверять, а кто из них вынашивает замыслы о расширении собственных владений. Мои сведения разрознены и основываются главным образом на наблюдениях, а не на глубоком знании ситуации. Мне нужен человек, который знает их язык.
— Фрида… Фрида подойдет, и она научит нас, — предложила я. — Мы оба можем выучить их язык и, когда нам придется вести с ними дела, будем чувствовать себя увереннее.
Наступило долгое молчание, пока Артур обдумывал мое предложение. Наконец он вздохнул и кивнул.
— Хорошая мысль, — признался он, нехотя подтягивая к себе шашечную доску. — И вправду замечательная мысль. Если я не сражаюсь с саксами на поле боя, то по крайней мере перехитрю, выучив их родной язык.
Итак, Фрида начала учить нас, пытаясь заставить сменить тягучий уэльский говор на гортанные звуки саксонского языка. Артур оказался гораздо худшим учеником, но саксонка намного терпеливее, чем я ожидала, поэтому мы неуклонно, хотя и не очень быстро, продвигались вперед. Это занимало его все зимние месяцы. Он продолжил учиться даже после того, как встал на ноги и смог каждый день бывать с Бедивером на турнирном поле.
Планы создания кавалерии стали реальными после того, как ирландская война доказала важность стремян, и вскоре наше конное войско превратилось из горстки рыцарей во впечатляющую боевую силу. Когда Артур смог наблюдать за практическими уроками, Бедивер и Паломид уже совершенствовали боевые навыки. Смотреть на их упражнения было интересно, и настроение Артура сразу улучшилось.
Мы снова стали близки, это тоже помогло ему встать на ноги. Мы втянулись в это утешающее и приятное занятие точно так же, как в совместное управление королевством, хотя о детях говорить было еще рано. Между нами не возникло ни глубокой страсти, ни крепкого чувственного единения, которого я так ждала, но мы были довольны. Артур занимался любовью точно так же, как и всем прочим: искренне и откровенно, без флирта и прочих глупостей. Я надеялась, что со временем нас, может быть, сблизят более романтические отношения, но была готова смириться и с тем, что происходит сейчас.
— Новые всадники становятся все лучше и лучше, — размышлял он однажды ночью, когда мы лежали, прижавшись друг к другу. — Я думаю, надо предоставить им возможность продемонстрировать, что они уже умеют. Может быть, — добавил он, опираясь на локоть и глядя через окно на висевший в небе полумесяц, — пора перевезти двор в Каэрлсон и провести там турнир? Мы можем устроить празднование по поводу моего выздоровления, а заодно показать ирландцам, что я намерен держать Уэльс в крепкой узде.
Артур соскочил с кровати, и весь сон его как рукой сняло. Он поднял заслонку фонаря на столе и, бросив мне иглу и табличку, начал диктовать список приглашенных. Мы обсуждали значимость каждого имени в списке и в конце концов включили в него почти всех, кто приезжал на свадьбу, за исключением короля Марка, которого мы оба решили не звать.
Когда мы дошли до имени Морганы, я взглянула на него, гадая, примет ли Владычица приглашение. Честь запрещала мне упомянуть причину ее отъезда, и Артур никогда не касался этой темы. Наверное, он и понятия не имел о той злобе, которую она питала ко мне.
— Мы представим тебя по всем правилам, как положено представлять верховную королеву, — объявил он, нетерпеливо расхаживая взад-вперед, — так, как сделали бы это, не вмешайся ирландская кампания. Мерлин, кроме того, однажды сказал, что неплохо заставить мелких королей каждый год подтверждать свою верность мне. Все это мы включим в программу праздника весны на Пятидесятницу. Что ты думаешь о нашем решении?
— Думаю, что это будет сумасшедший дом. — Я засмеялась, тем не менее полагая, что мы искушаем судьбу, вновь сводя вместе столько соперничающих группировок.
— Да, — кивнул он, одеваясь. — Но нужно найти способ подняться выше всех этих королевских «я». Как там у них: кто где будет сидеть… — фыркнул он.
— Это очень легко устроить, — я пожала плечами. — Просто поставить столы в круг, как кумбрийцы на советах. — Я подтянула колени к подбородку и подоткнула со всех сторон стеганое одеяло. — Тогда все гости будут в одинаковом положении, а если оставить между столами проходы, слуги смогут легко входить в круг и выходить из него.
Артур остановился как вкопанный, и взгляд его остановился. Было трудно понять, смотрит ли он на меня или через меня, но я выдержала этот взгляд, недоумевая, о чем же он сейчас думает.
— Мы делаем так и во время поездки на юг, только без столов, — продолжила я, — а мои предки поступали так всегда. Если это удовлетворяет обидчивых кельтов, то должно подойти и приверженцам Рима бриттам.
По лицу Артура расплылась широкая улыбка, а глаза озорно блеснули.
— Клянусь Юпитером, — произнес он по-латински, — Бедивер правильно сказал, что тебя стоит слушать! Круг… огромный круглый стол, где нет ни начала, ни конца. Что за чудесное приспособление! Оно заставит политиков неделями чесать в бородах в попытках решить, оскорблены они или им оказали честь! Он схватил фонарь и направился к выходу.
— Артур, куда ты? — закричала я, выскочила из кровати и побежала за ним.
— Я должен сообщить об этом Мерлину, — сказал он, нетерпеливо дергая шнурки, скрепляющие кожаные занавески.
Загородив ему дорогу, я показала на окно.
— Уже давно миновала полночь… посмотри, даже луна зашла. Ради бога, милый, дай чародею насладиться сном. Ты все обсудишь с ним завтра.
Ночной воздух резко холодил кожу, и я начала зябко дрожать, смеясь над своим мужем. Он стоял, глядя сверху вниз, и на этот раз действительно заметил меня.
— Может быть, ты и права, — сказал он смущенно, вешая фонарь на крюк у входа и обнимая меня. — Кто знает, какие мысли могут прийти в твою голову, если дать тебе еще один шанс.
Я снова засмеялась глубоким низким смехом богини и счастливо подумала, что наконец-то Артур снова полностью стал самим собой.
