Алиенора взяла маленького Гильома у няньки и передала Матильде.
– Вылитый отец в его возрасте! Такие же волосики. Настоящий анжуец. – Она звонко чмокнула ребенка в щеку.
– Надеюсь на это, тетушка, – сказал Генрих. – У львов не рождаются полукровки.
Аббатиса отвела их в гостевой дом, где уже было приготовлено угощение, потом уселась перед камином, чтобы покачать малыша на коленях.
– Итак, – обратилась она к Генриху, – ты теперь официально наследник английского трона.
– Так распорядился Господь, – ответил Генрих.
Матильда подбрасывала Гильома вверх-вниз, отчего малыш заливался смехом.
– А ведь если бы мой муж не утонул, то я бы стала королевой Англии, а мой сын – наследником трона. – Она поцеловала мягонькую щечку внучатого племянника. – Материнство – не моя стезя, но мои племянницы и племянники доставляют мне огромное удовольствие, как и моя работа здесь. Такого удовлетворения и покоя я бы не обрела в мире. На все есть свои причины.
Алиенора на секунду позавидовала судьбе Матильды.
– Обладать властью и покоем в одно и то же время – редкая удача.
– Да, но зарабатывается она большим трудом. – Матильда пронзила ее острым взглядом. – Когда я приехала в Фонтевро, мою душу переполняло горе. Прошло много лет молитв и поисков радости. Я научилась принимать то, что тебе дано, вместо того чтобы сетовать на судьбу. Здесь я излечилась и вновь открыла для себя радость жизни. Если бы не Фонтевро и Господь, я бы до сих пор была растеряна.
Во время пребывания в аббатстве Алиенора узнала Генриха с совершенно другой стороны. Он по-прежнему фонтанировал энергией, но в церкви вел себя тихо и терпеливо, резкие черты его характера сгладились, он стал спокойнее. Муж дольше спал и уже никуда не торопился по утрам. Духовность Фонтевро была приземленной, практичной, что лучше всего подходило к его характеру, тем более что само место с детства было для него раем.
– Когда придет мой час покинуть этот мир, я бы хотел лежать здесь, – сказал он одним ранним утром, идя рука об руку с Алиенорой по холодной сырой траве кладбища.
– Не в Анже или Ле-Мане? – спросила она.
Он покачал головой:
– Не в Рединге или Вестминстере. Я буду бродить во всех этих местах когда захочу. Но здесь… – Он бросил на жену смущенный взгляд, словно признаваясь в чем-то сокровенном. – Это место я ношу в своем сердце, как святые мощи в реликварии. Даже когда я далеко, я знаю, что оно меня ждет.
У Алиеноры сжалось сердце.
– Как чудесно иметь такую уверенность.
– Да, потому что я всегда ношу это с собой и могу отставить в сторону, чтобы сосредоточиться на неотложном деле.
Как это похоже на Генриха – неизменно практичен. Жить в мире, идти по жизни властно и энергично, а переделав все дела, удалиться в тихое место, известное только ему одному.
Она чувствовала крепкое пожатие его руки и холодную жесткую траву под ногами – твердая, ощутимая реальность, которая останется у нее в памяти, пока она тоже не ляжет в могилу, где бы это ни случилось, – возможно даже, здесь, рядом с ним.
Императрица Матильда держала на руках резвого внучонка.
– Молодец, дочка, – сказала она. – Наш род продолжит чудесный здоровый мальчик, а со временем, надеюсь, и другие.
– Если на то будет воля Божья, мадам, – вежливо ответила Алиенора.
Из Фонтевро они с Генрихом направились в Нормандию и последние три недели провели в Руане, с императрицей. На Алиеноре уже сказывалось напряжение от постоянного старания быть вежливой и почтительной со свекровью.
Императрица давала советы из лучших побуждений, но ее невестка не всегда была согласна с ее идеями и утверждениями, а покровительственный тон Матильды просто ее бесил. Императрица пребывала в уверенности, что Алиеноре предстоит еще многому поучиться у старшей и мудрой наставницы, и она выполняла свой долг. Стало понятно, почему Жоффруа Анжуйский предпочитал жить врозь с супругой. Даже по отношению к Генриху, ее первенцу, золотому ребенку, достигшему всех целей, поставленных перед ним, она вела себя как строгая мать. Сын хоть и любимый, но ему тоже не мешало почерпнуть от щедрот материнской мудрости.
– Станешь королем, не переходи в отношениях с подданными на короткую ногу, – наставляла она Генриха, когда они сидели перед камином. – Нужно сохранять достоинство и дистанцию, которая существует между ними и тобою.
Генрих кивнул. Он в эту минуту играл в шахматы со своим рыцарем Манассером Биссетом.
– Но ведь я должен как следует их узнать. Отстранившегося от всех короля легко обмануть или застать врасплох, потому что он не обращает на подданных внимания.
– Есть другие способы узнавать о том, что происходит. Никогда не держись с ними запанибрата – вот о чем я говорю.
– Ты мудра, мама, – отозвался он, не поднимая глаз от доски.
– Потребуешь уважения, и его получишь. Не позволяй никому диктовать себе. Так истинный король не правит. – Королева разгорячилась, сев на любимого конька. – Ты должен ими править, а не наоборот. Подданные – это повздорившие дети. Разведи их по разным углам, и тем самым завоюешь их, а затем не позволяй им вновь объединяться. Обещай много, но давай мало. Держи их впроголодь, как охотничьего сокола. Так поступают настоящие принцы. Не позволяй им разваливаться за твоим столом в грязных сапогах.
Алиенора сжала зубы, чтобы не высказаться в ответ. Ее свекровь потеряла единственный шанс стать коронованной королевой именно из-за своего высокомерия. Матильда разгневала жителей Лондона и была вынуждена бежать с собственного пира, устроенного перед коронацией, когда толпа ополчилась против нее. Она держалась надменно и оскорбительно по отношению к баронам, собравшимся принести ей присягу, и тем самым заработала себе больше врагов, чем друзей. Стефан своей словоохотливостью и приятными манерами удерживал корону в течение девятнадцати лет, и даже сейчас бароны отказывались его покинуть. До конца жизни он так и останется королем Англии. Это тоже кое-что значило.
– Мама, будь спокойна, я вспомню о твоем совете, когда мне придется иметь дело с английскими баронами, – миролюбиво произнес Генрих. – Ты же знаешь, я высоко ценю твое мнение.
Императрица внимательно и чуть подозрительно посмотрела на сына:
– Рада слышать это.
– Твоя мать – дама большого ума и опыта, – сказала Алиенора тем же вечером, когда они с Генрихом удалились на покой, – но так ли она права насчет Англии?
Алиенора рассматривала крест на цепи, который ей подарила свекровь. Вычурная и довольно уродливая вещь, усыпанная многочисленными самоцветами всех размеров и форм. Алиенора сознавала, что Матильда захочет увидеть на ней свой подарок, – императрица уж слишком настаивала, называя ее дочерью, которой у нее никогда не было.
