– Я иду вниз.
– Что? – Его голос так резко вырвал ее из мира фантазий, что она с трудом удержалась и не покраснела. – Зачем? Вы что-то забыли в коляске?
Люк старался не смотреть ей в глаза.
– Пообедаю в пабе.
Эмма уставилась на него, сбитая с толку таким резким перепадом настроения, и вскинула брови.
– Мне показалось, вы сказали слуге, что мы будем обедать здесь.
– Я передумал.
Эмма взяла себя в руки, хотя мысли в голове хаотично метались.
– Ну хорошо.
Он с деловитым видом надел жилет и фрак, глядя в небольшое зеркало, висевшее на стене за столом, искусно завязал галстук. Эмма молча наблюдала.
Повернувшись, Люк подошел к двери, взялся за ручку и велел:
– Заприте за мной.
Она продолжала молча смотреть на него. Не сказав больше ни слова, он открыл дверь и громко захлопнул ее за собой.
Тишина.
Затем раздались приглушенные слова:
– Эмма, заприте чертову дверь!
Вздохнув, она подошла к двери и заперла ее. Он не произнес больше ни слова, но она услышала его удаляющиеся по коридору шаги.
Эмма приготовилась к одинокому вечеру в «захватывающем» обществе «Путеводителя по Британии» Паттерсона.
Люк вернулся в номер после полуночи. Он весь вечер просидел за столом со стаканом эля, который волшебным образом то и дело наполнялся. Поднимаясь по лестнице, он попытался вспомнить приносившую ему эль девушку, чего не смог бы сделать даже ради спасения жизни.
Но служанка наверняка была! Почему, черт побери, он не может ее вспомнить?
Он по-прежнему размышлял об этой ерунде, когда обнаружил, что стоит перед дверью номера, в котором поселились они с Эммой.
Прелестной Эммой.
Люк пошарил по карманам, но не смог найти ключ. Подергал дверь, но она оказалась заперта. Он усмехнулся, похвалив Эмму.
– Проклятие! Да где же этот ключ? – проворчал он и подергал ручку двери, словно рассчитывал, что ключ внезапно появится. Ничего не вышло.
Тут он услышал шорох за дверью, замок щелкнул, дверь отворилась. На пороге стояла Эмма, вся растрепанная. И восхитительная. Ее волосы, – господи, эти дивные волосы! – были заплетены в толстую, роскошную косу, перекинутую через плечо. Конец косы задевал соблазнительную грудь, прикрытую ночной рубашкой. Он потянулся, чтобы потрогать эту мягкую, пышную округлость… но тут Эмма быстро отступила назад.
– Милорд. – Голос обдал его холодом. – Надеюсь, вам достался хороший обед.
Даже будучи пьян, он мгновенно узнал этот тон раздраженной мегеры.
Люк попытался сообразить, почему она сердится. Вспомнил миловидную женщину, подошедшую к нему этим вечером. Вспомнил, как смотрел на нее, думая, что она чем-то похожа на Эмму – темными волосами и пышными округлостями. Думая, что два дня назад она показалась бы ему весьма привлекательной. Но только до того, как он встретил Эмму Кертис. Сегодня ночью женщина его не заинтересовала. Он отослал ее прочь, испытывая смутное недоумение по поводу столь резкого изменения своих привычек.
– Превосходный, – заявил он. – Теперь, когда вы со мной.
И какой-то частью сознания отметил, что это звучит совершенной бессмыслицей.
Эмма шагнула назад, пропуская его в комнату, и, когда он вошел, закрыла за ним дверь. Он повернулся и увидел, что она из полумрака настороженно наблюдает за ним. Фитиль у лампы на столе был прикручен, поэтому Люк видел выражение ее лица, но не мог различить бархатных густых ресниц, оттенка розовых губ. Того, что он запомнил еще во время поездки в двуколке.
Его внимание привлекла очаровательная ночная рубашка. Кружева, украшавшие воротник, подол и рукава, – их он видел. Видел и белую, ниспадающую складками рубашку, придающую ей невинный и целомудренный вид.
«Но она не девственница», – напомнила ему трезвая часть сознания.
Впрочем, если учесть, как этот ублюдок Кертис с ней обращался, вполне может ею быть. Ее никогда не любили по-настоящему.
Всех женщин должны любить по-настоящему, особенно эту.
Он, Люк, любит женщин! А уж эту…
– Почему вы так на меня уставились? – спросила она.
– Потому что я пьян и не могу не восхищаться вашей красотой, – честно ответил он.
Это игра воображения или бледные щеки в самом деле порозовели? Люк сделал к ней шаг с намерением прижать ее к двери, как вчера ночью – это было вчера ночью? Он не мог вспомнить. И снова попробовать ее на вкус… о, она такая сладкая… такая… черт… вкусная. Но она выскользнула у него из-под руки и отошла подальше.
– Я постелила себе отдельно, милорд. – Эмма показала на пол, куда положила подушку и одно из одеял, свернув его, словно покрывало на кровати.
О черт, нет!
– Вы не будете спать на полу.
Она скрестила на груди руки.
– Я не буду спать с вами.
Он смутно припомнил их договор.
– Вы все еще не готовы к отношениям?
– Нет.
– Но скоро будете?… – с надеждой спросил он.
– Нет.
Люк драматически вздохнул.
– Что ж, проклятье, – пробормотал он и стал неуклюже расстегивать фрак, с трудом справившись с пуговицами. Сорвав с себя рубашку, он швырнул всю одежду на пол и рухнул на кровать.
Удобно, но чертовски холодно. Где Эмма?
– Эмма? – позвал он.
Нет ответа.
Люк с трудом сел. Его охватила паника. Куда, черт побери, она делась?
– Эмма, где вы?
Перед ним возникла ее голова. Он моргнул, затем сообразил, откуда она появилась. Эмма лежала на полу, а потом села.
– Я прямо тут, – спокойно отозвалась она.
– Почему вы не на кровати?
– Я вам уже сказала.
– Вы нужны мне тут, Эмма. И никаких отношений. – Он смущенно хохотнул. – Я, черт возьми, слишком пьян для отношений. Только сон. Поспите со мной, Эмма. Я замерз.
Она долго смотрела на него с тем самым непостижимым выражением, которое так любила принимать. Затем, вздохнув, встала. Прелестная ночная рубашка доставала ей до щиколоток. Лунный свет прокрался сквозь тонкую прозрачную занавеску на окне у нее за спиной, окружив ореолом ее соблазнительное тело. Она походила на ангела.
В ту минуту Люк не сомневался, что она и есть ангел. Эмма наклонилась, чтобы поднять одеяло с пола, и укрыла его. Он снова вздрогнул.
Она взяла подушку, подошла к кровати с другой стороны и посмотрела на Люка сверху вниз.
– Никаких отношений?
– Никаких, – самым убедительным тоном откликнулся Люк. Он не забыл, что такое «отношения», но, черт побери, сейчас ему просто хотелось уснуть рядом с ее теплым, роскошным телом.
