голову. Если воин говорил, что дух влечет его, все должны были подчиниться. Они помогли ему взобраться на его лошадь, и Четан медленно отправился в путь.
Почему он принял такое решение? Наверное, чувствовал, что смерть неизбежна. Он сам не мог понять, почему едет просто умирать. Ему было тяжело и одиноко, но он знал, что находится полностью в руках Господа Бога.
К тому моменту, как он попал в свою вожделенную Долину, его силы полностью иссякли. Он так и не смог сойти с лошади, а просто упал с нее на траву. Как в тумане, он видел голубое небо с медленно плывущими облаками, и чувствовал, что жизнь его угасает. Он закрыл глаза.
— Господь, прими дух мой, — подумал он, но вдруг что-то потревожило его покой. Он сумел приоткрыть глаза и через туман увидел чье-то лицо, но сил больше не осталось, и он окончательно потерял сознание.
Находясь в болезненном бреду, он снова и снова переживал трагедию смерти своих родных. Ненависть к бледнолицым, казалось, выжигала его изнутри, требуя возмездия, как глотка живительной воды. Но воды не было, а был огонь, разливающийся по телу и мучительно терзающий его внутренности.
«Господи! — кричал он внутри себя. — Спаси меня! Я хочу свободы! Я хочу покоя!»
И вдруг, словно в ответ, послышался чей-то сдавленный крик. Этот звук вернул его из мучительного сна к реальности, и Четан широко открыл глаза. Он лежал в своем вигваме, и за его пределами сияло яркое раннее утро. Солнечные лучи проникали сквозь щели между кусками коры, которой было покрыто это традиционное индейское сооружение. Положение тела юноши было немного необычным. Он чувствовал, что его голова и вообще верхняя часть тела покоится на чем-то большом и мягком, отчего он не лежал, а полулежал на полу. Вдруг он почувствовал, что его правую руку кто-то сжал. Осторожно повернув голову вправо, он увидел… белую девушку, которая, тяжело дыша, сидела рядом с ним и крепко сжимала его ладонь своей рукой. Она смотрела не на него, а перед собой и, похоже, не замечала, что он очнулся.
Четан был так ошеломлен, что не мог поверить в происходящее. «Это небеса? Но почему рядом со мной белая женщина? И почему она держит меня за руку? Нет, это не могут быть небеса. Но если я на земле, почему она рядом со мной. Почему она прикасается ко мне?» Ему стало неловко и даже неприятно. Неловко, потому что держаться за руки уместно лишь со своей женой, а неприятно, потому что эта женщина была белой. «Она хочет убить меня?» — промелькнуло у Четана в голове, он внутренне напрягся, и в этот момент девушка резко повернулась к нему и испуганно посмотрела ему в лицо. Ее большие светлые глаза были очень красивы, но пол-лица было обезображено большим кровоподтеком с огромной черной царапиной, что сильно исказило ее черты.
Когда их взгляды встретились, на лице девушки отразился неподдельный ужас. Она стремительно высвободила руку из его руки и попыталась встать на ноги, но не смогла. Четан понял, что она в панике, и пришел в еще большее недоумение. Если она так боится его, почему держала его за руку? Кто она вообще такая? Что она собирается делать?
Девушке так и не удалось встать на ноги, и она ползком выбралась из вигвама.
Четан попытался сесть, но почувствовал сильнейшую боль. Откинувшись обратно, он одной рукой начал прощупывать себя. На том месте, где было его ранение, находилась тугая повязка. Его перевязали? Эта девушка сделала это? Но зачем? Он не мог этого понять. Его ненависть и предубеждение к белым людям твердили, что она сделала это с недобрыми мотивами. Белый мужчина — это само коварство, а белая женщина — это половина коварства. Их женщины так же испорчены, как и она сами.
Инстинкт самосохранения твердил, что ему лучше не иметь дела с бледнолицыми. Четан собрал все свои силы и попытался сесть. Острая боль пронзила его тело, но вдруг в проходе появилась та самая странная девушка, и, подбежав к нему, принудила его снова лечь.
— Тебе нельзя вставать! Твоя рана опять начнет сильно кровоточить!
Четан, не имея сил противится, лег обратно. Он понял каждое ее слово, но все это было слишком подозрительно. Он сурово посмотрел на нее и увидел, что она спрятала пол-лица под белой тряпкой. Вспомнив, что ее лицо обезображено, он понял, почему она прячется, но само ее присутствие сильно настораживало. Он не верил, что какой-либо белый человек станет с хорошими мотивами спасать индейца. Может, его захватили в плен? Но это его вигвам, а значит, он все еще в Долине Уединения. Это территория его племени. Может, бледнолицые снова вторглись на их землю? Но если это так, зачем им его спасать?
Несколько мгновений они смотрели друг на друга: Четан с подозрительностью и угрозой, а девушка со страхом и нерешительностью, а потом она снова произнесла:
— Я… я хочу помочь тебе… Я не причиню тебе вреда…
Четан не верил.
В глазах девушки отражалась целая гамма эмоций: неуверенность, страх, огорчение, но потом вдруг в них появился решительный огонек, и она отчетливо и твердо произнесла:
— Нужно перевязать! — и указала на его живот. — Не бойся! Я хочу помочь тебе! Произнесла она, а потом тут же приглушенно добавила: — Господь Иисус! Помоги мне убедить его! Помоги, у меня уже нет сил…
Господь Иисус? Четан почувствовал, как теплая волна окутала его сердце. Она призвала имя Господа! Значит, она христианка? Неужели есть среди белых еще такие же, как Кэлетэка? Эта мысль принесла Четану сильное облегчение, и он, лишившись последних своих сил, снова откинулся на подушку и расслабился.
Тут же девушка начала снимать с него повязку.
Четан плотно закрыл глаза. Устал. Он почувствовал острую боль, когда девушка открыла саму рану, но кроме непроизвольной дрожи, он никак не среагировал на острые болевые ощущения. Когда она закончила перевязку, его организм потребовал отдыха, потому что боль и усилия сильно утомили его. Четан погрузился в глубокий сон, через несколько часов перешедший в привычные кошмарные сны. Ему снились родители, которых безжалостно убивали бледнолицые негодяи, и юноша тщетно пытался их остановить. Он метался в бреду, но вскоре кошмары оставили его, и он осторожно приоткрыл глаза. Когда восстановилось затуманенное зрение, он слегка повернул голову в сторону и увидел, что белая девушка сидит в метре от него. Она сняла белую повязку с лица и в зеркале рассматривала свое изуродованное гематомой лицо.
Словно почувствовав его
