И вдруг внезапно, как удар молнии, его осенило – Браервуд! Он сделал знак своим спутникам и сам замедлил ход коня. Изящным движением головы женщина откинула капюшон плаща, и волна черных блестящих волос обрушилась на плечи.
О, черт! Она! Что здесь делает эта девчонка? Какое необыкновенное совпадение: он только что о ней думал! Хотя, впрочем, зачем обманывать себя? Дело не в совпадении. Вот уже несколько дней ее образ живет в его сердце. Он не в силах забыть ту минуту, когда она вознаграждала его после турнира гирляндой цветов, и тот восхищенной взгляд ее темно-фиалковых глаз, который был тогда обращен к нему.
Гарет понимал: глупо мечтать о такой девушке. Но ничего не мог с собой поделать. Его упрямо влекло к этой восхитительной сумасбродке. И вот она здесь, в Мастерсоне, поджидает его! В седле сидит ловко, держится с достоинством, независимо, а смотрит-то как! Если бы он не был на лошади, ей-богу, у него бы задрожали колени.
Гарет подъехал и с издевкой в голосе воскликнул:
– Миледи!
В ответ она приветливо улыбнулась.
– Лорд Хок! Я была так разочарована, узнав, что вас нет дома. Как приятно, что вы успели вернуться до моего отъезда из города.
Его лицо помрачнело.
– Но, черт побери, что вы здесь делаете? Мастерсон – не место для прогулок юных леди!
– Ваш город оказался у нас на пути, – с достоинством отвечала Роза. – У нас был трудный день. Надеюсь, лорд Гарет, в вашем замке мы сможем отыскать приют?
Гарет насмешливо улыбнулся.
– Только не рассчитывайте на мягкие постели. Все, что я могу вам предложить – соломенные тюфяки. Уж не обессудьте!
– Мы очень устали, милорд, нас устроят и соломенные тюфяки.
Хок пристально посмотрел на Розу, потом согласно кивнул головой и сопроводил нежданных гостей в замок.
* * *
Роза сидела в крошечной спальне, расположенной как раз над большим залом для приемов. На ужин ей подали простую, но вкусную еду. Джанет уже посапывала на соломенном тюфяке, а вот госпоже не спалось. Гарет совсем не разговаривал с ней! Отдав приказание накормить гостей, он исчез куда-то вместе с Полусом, оруженосцем, и Джайлсом, тем всадником, который также сопровождал его. Лорд Хок не проявлял к Розе никакого интереса.
Она упрямо стиснула зубы. Он, наверное, держится на расстоянии, чтобы ее ничем не обидеть. «Вот мы сейчас и посмотрим, так ли это», – бормотала Роза, набрасывая дорожный плащ. Она вышла из спальни и спустилась в зал, расспросив прислугу, как найти хозяина. Она пересекла двор замка и по едва заметной тропинке поднялась вдоль стены. Тут Роза и увидела перед собой темную фигуру.
Хок зорко всматривался в темноту, где угадывались холмы его поместья. Серп луны светил тускло, но ей было видно, что плечи Гарета устало опущены, как будто на них легла невероятная тяжесть. Однако жесткий упрямый профиль был независим и горд. Просто невозможно представить, чтобы этот человек мог чего-либо устрашиться!
Роза вдруг услышала свой собственный голос:
– Лорд Гарет!
Он повернулся к ней, замкнутый, отчужденный.
– Я хотела поговорить с вами перед тем, как мы на рассвете тронемся путь и покинем Мастерсон.
Он кивнул.
– У меня не было времени расспросить Симеона. Куда вы едете?
Она ответила без колебаний:
– В монастырь святой Агаты, тот, что неподалеку от Найнбэнкса. Я побуду там, пока… пока… – Роза замялась в нерешительности, не смея продолжить.
У нее была одна мечта: чтобы Гарет поскорее стал ее мужем. Но не могла не она сейчас сказать это!
– Пока – что? – спросил он.
– Пока я не выйду замуж, – закончила она, так и не решившись признаться в своей заветной мечте.
– За этим дело не станет, миледи. Вы такая молодая и красивая, к тому же у вас такое завидное приданое – Браервуд!
– Я очень разборчива в выборе супруга, милорд.
Он усмехнулся.
– Надо быть еще осмотрительней, а то, похоже, вы все еще ищите моей компании.
– Почему вы о себе всегда так плохо говорите? – непритворно рассердилась Роза. – Неужели вам непонятно, что, оскорбляя себя, вы оскорбляете и меня? – скороговоркой выпалила она и вспыхнула оттого, что сказала лишнее.
Гарет нахмурился.
– Говорю я так, потому что ничего хорошего сейчас нельзя сказать о Гарете Хоке. Живу, как распоследний преступник, злодей! За последние два года я таких дел натворил, что мои достопочтенные предки от стыда в гробу перевернулись!
– И что же это за дела?
Он мрачно улыбнулся.
– Вы же умница и можете себе представить, на что способен человек, доведенный до отчаяния.
– Убийство?
– Я и раньше убивал врагов.
Роза проглотила ком в горле.
– Воровство?
– Нет! Еще страшней!
– Насилие?
Он широко улыбнулся.
– Нет, девочка моя, в этом преступлении меня обвинить… – он порывисто притянул ее к себе, – пока было нельзя.
Роза задохнулась, ощутив знакомый мускусный запах, голова приятно закружилась от легкой радости. Он считает насилие чудовищным преступлением, бояться нечего!
– Гарет!..
Он грубо поцеловал ее, его руки бесцеремонно блуждали по телу девушки. В ней боролись два чувства: страх и желание оказаться им покоренной. Крепкие объятия Хока Розе нравились. Она знала, что желает сейчас Гарета, как женщина желает мужчину, но не так грубо, как предлагал он! Тем не менее, чувства, которые Хок пробудил в ней, были сильны неотвратимо. Однако, как и прежде, поцеловав Розу, Гарет отстранился, оставив девушку в смущении.
Он улыбнулся.
– Даже закоренелый преступник не может обидеть такое невинное создание, как вы. Ступайте с миром, моя маленькая девочка.
Но Розе хотелось, чтоб он еще и еще целовал и обнимал ее.
– Что-нибудь не так, Гарет? Вам не нравится целовать меня?
Гнев полыхнул в его глазах.
– По правде сказать, нет, дорогая. Мне не нравится то, что я чувствую, находясь рядом с вами. Вы принуждаете меня вспоминать о том, что мне вспоминать не хотелось бы.
Что же Гарет хочет забыть? Роза недоумевала.
– О чем вы, Гарет?
– Вы напоминаете мне обо всем, что я потерял и чего сейчас лишен. Если уж вам так хочется знать, что это, хорошо, я скажу. Это благопристойность, благочестие и богатство. О, Боже! Все это, как ароматно пахнущие плоды под носом страждущего от голода.
Он взял ее за плечи, на этот раз нежно, обнял и повел к ступенькам.
– Идите, Роза. Поезжайте в свой монастырь и перестаньте обо мне думать!
* * *
На иссеченном ветром холме стоял обнесенный стеной монастырь. Молчаливые монахини скользили по тихим мрачным переходам, соединявшим кельи с церковью и трапезной. Низко надвинутые черные и коричневые головные уборы скрывали лица.
