— Мне жаль ее, она кажется такой ранимой.
— А мне жаль каждого, кто пострадал безвинно. Знайте, Лиза, если наш план удастся и мы сможем одолеть Забалуева, я отнесу это событие к одному из самых важных в своей жизни.
— Приятно это слышать, князь.
— Поверьте, ваша свобода волнует и меня. Нельзя попустительствовать злу, и я готов идти до конца в этой борьбе. Что с вами, вам плохо? Я чем-то обидел вас?
— Что вы, просто я почему-то подумала — зачем мы не встретились раньше?
Репнин смутился и ничего не ответил ей…
Владимир встретил неожиданных гостей весьма радушно и, даже если и удивился их совместному приезду, виду не подал.
— Ты — просто Дубровский, друг мой, защитник обездоленных и женщин. Вот только цыганка как-то не вписывается в эту картину. Впрочем, нет, я ошибся — ты обещал ей найти убийцу ее брата.
— Ты все смеешься, Владимир, — отмахнулся от его иронической реплики Репнин, краем глаза внимательно наблюдая за несколько смущенной Лизой, которая до сих пор стояла посередине гостиной, не решаясь присесть. — А между тем все дурные привычки дамского угодника я приобрел у тебя.
— Я попросил Варвару подготовить для вас комнату, Елизавета Петровна, — не удостоив друга ответом, обратился Корф к Лизе и подошел, чтобы поцеловать ей руку. — Я рад видеть вас здесь, хотя бы в качестве гостьи, и бесконечно сожалею о том, что не смог ввести хозяйкой в этот дом.
— Не стоит драматизировать прошлое, Владимир Иванович, — грустно улыбнулась Лиза. — Я живу надеждой на лучшие времена и вам советую не оглядываться на несостоявшееся.
— Вы правы, зажившая рана — куда более приятное зрелище, — кивнул Корф. — Но все же я хотел бы узнать — не станут ли вас искать родные?
— Боюсь, что до меня сейчас никому нет особого дела… — начала Лиза, но фразу не закончила — не хотелось показаться Корфу брошенной и одинокой.
— И потом даже в собственном доме Елизавету Петровну постоянно подстерегает опасность посягательств Забалуева, — поддержал ее Репнин. — Право, я даже думал предложить Петру Михайловичу выставить охрану у дверей ее комнаты.
— Не думаю, что Забалуеву я нужна больше, чем мое приданое, — усмехнулась Лиза.
— Вы можете не сомневаться, — с горячностью воскликнул Корф, — что здесь вы в полной безопасности, и у вас нет более преданного и верного вам друга…
— Кроме меня, — перебил его выспренную тираду Репнин.
Все трое дружно рассмеялись.
— Владимир Иванович, комната готова, — в гостиную вошла Варвара. — Лизавете Петровне уже и отдыхать пора. Смотрю, она совсем на ногах не стоит.
— Да-да, конечно, — кивнул Корф. — Спокойной ночи, Лиза.
— Спокойной вам ночи, — нараспев протянул Репнин.
— Благодарю вас, господа, — Лиза чуть склонила голову в знак признательности за помощь и последовала за Варварой.
Но заснуть ей так и не удалось — в голове все время роились разные мысли. И почти все они были о Владимире. Едва войдя в гостиную, Лиза сразу же уловила произошедшую с ним перемену — Корф казался печальным и романтичным. Куда-то исчезли обычные для него резкие интонации и до боли острые замечания. Как будто на него снизошла благодать, и он приобрел расположенность к людям и их бедам. Этот Владимир был лишен эгоизма и циничности, он был спокоен, как бывают спокойны те, кто познал высшие тайны мироздания и свое место в его бытии.
Лиза почувствовала, что Владимир снова завладел ее сердцем — он притягивал ее. И сейчас она увидела в нем то, что всегда приписывала ему — нежность и мужественность, спокойную уверенность в себе и бесконечную мудрость, рядом с которыми легко чувствовать себя слабой. Таким Лиза мечтала видеть своего супруга, таким ей представлялся мужчина ее мечты. «Станет тебе мужем…» — вспомнились ей слова Сычихи о Владимире. Лиза поняла, что краснеет, но преодолеть возникшее и весьма настойчивое чувство не могла. И не хотела…
«Так что же я делаю здесь?» — в который раз спрашивала она себя и боялась услышать свой собственный внутренний голос, зашептавший ей что-то, поначалу неясное, еще при разговоре с Сычихой. Лиза не знала — обдуманно или по безумию Сычиха говорила с ней о Владимире, но, войдя в его дом, Лиза как будто открыла дверь в тайную комнату своей души, куда она в обиде и спешке выкинула все связанное с Корфом. И вот теперь мечты и грезы вырвались наружу и овладели ею. Лиза поднялась на кровати и посмотрела за окно. Ночь была ясная, лунная и вместе с тем не по-зимнему мягкая, бархатная. Лизе стало тоскливо и так жаль себя… Она набросила на плечи большой белый пуховый платок-паутинку, что дала ей Варвара, зажгла свечу и вышла из комнаты.
— Кто здесь? — настороженно спросил Владимир, увидев на пороге своей спальни женскую фигуру. Свет свечи, которую женщина несла в руке, мешал сразу разглядеть ее, но, когда нежданная ночная гостья подошла ближе, Владимир вздрогнул. — Лиза, что с вами? Что случилось?
— Я пришла просить вас о помощи, — тихо произнесла она, присаживаясь на кровать рядом с Корфом. — Моя жизнь невыносима мне. Мой дом похож на тюрьму, маменька сошла с ума, отец, которого я любила всю жизнь, оказался лжецом.
— Лиза, Лиза… — ласково сказал Корф, приподнимаясь на подушках. — Вы несправедливы к своим близким — княгиня больна, князь Петр Михайлович любит вас.
— Ему нет до меня никакого дела! Как и Андрею. Моя жизнь превратилась в ад! Мне страшно оттого, что я никому не нужна, — Лиза вдруг разрыдалась, и Корф счел правильным, притянув ее к себе, обнять и утешить.
— Не говорите так! Прошу вас, успокойтесь! Поверьте, все очень скоро изменится к лучшему.
— Неужели я недостойна любви?
— Вы — чудная, нежная, вы — прелестное создание, Лиза.
— А я мечтала услышать от тебя простое «ты», — Лиза подняла на Корфа влажные от слез глаза. — Не прогоняй меня, слышишь? Ты — единственный, ты — удивительный. И я пришла к тебе…
Корф вздрогнул — Лиза была так хороша, и она была рядом. Какое-то мгновение он пытался гнать от себя соблазн, но все же уступил…
И приснился Владимиру сон — он летел над рекой, стальной и холодной, летел низко-низко, почти касаясь белоснежных бурунов на острых каменных порогах, летел быстро, словно торопился к чему-то навстречу, и, наконец, его подхватил теплый и сильный поток. Поток поднял его над рекой и вознес над горами. И чем выше парил он над землей, тем красивее становилась она — скалы блестели гранитными сколами, склоны гор зеленели лесами, и синевой наливалась широкая лента реки. А, когда Владимир поднялся к самому солнцу, он увидел ангела, и ангел протянул к нему свои крылья. И увлек за собою, и улыбнулся ему.
— Анечка, Аня… — прошептал ангелу Владимир и.., проснулся.
