— Больно было? — спросила Кейт.
— Да.
Потом он понял, что она имеет в виду шрам у него на лбу.
— Были и другие раны, гораздо болезненнее. Просто эта — на самом видном месте.
— Мне очень жаль, что ты был ранен. Хотя таким ты мне нравишься еще больше. И еще те чувства, которые ты испытываешь к своей семье… Ты прошел через такие испытания — и остался таким благородным и честным. Я никогда не встречала такого человека, как ты.
— Кейт…
— Ты слишком много думаешь. — Она подалась вперед, и голос ее сделался хриплым. Взгляд темных глаз воспламенил его.
Гаррет заставил себя дышать. Он просто не мог отнять у нее девственность.
— Я не могу… коснуться тебя. Я очень этого хочу, но я не стану давать тебе обещаний, которые не сумею сдержать. Я рискую причинить тебе боль, а этого я не хочу.
— Я тебе уже говорила, что для меня это не имеет значения.
— А должно бы. Я ведь могу сделать тебе больно… не только физически. Я не воспользуюсь тобой, чтобы потом бросить выживать одну.
Она снова взялась за свой бокал.
— Одна ночь с тобой стоит ста тысяч ночей с кем-либо другим.
Как же она заблуждается!
— Это не так, — ответил Гаррет таким тоном, что любой слабонервный человек сбежал бы в ужасе. Кейт не сбежала.
— Мне двадцать два. Другой такой возможности у меня, вероятно, уже не будет. — Она говорила тихо, глядя в бокал с вином, как будто там плавало нечто удивительное.
— Ты красивая девушка, и у тебя будет еще множество возможностей, — убежденно ответил Гаррет. — Возможностей гораздо лучше, чем те, что могу предложить тебе я. Возможностей с мужчинами, которые смогут дать тебе гораздо больше, чем я.
Однако сама мысль о том, чтобы какой-то другой мужчина что-то там ей давал, разожгла в нем гнев.
— Я не красивая.
Гаррет удивленно взглянул на Кейт: ну как она может говорить такие вещи? А потом вспомнил свое первое впечатление, до того как разглядел ее получше. Но конечно же, он не единственный человек на свете, которого поразило открытие ее красоты.
Он прерывисто вздохнул:
— Ты говоришь так, словно ни один мужчина прежде не проявлял к тебе интереса.
— Ни один мужчина вроде тебя. Который был бы интересен мне так, как ты.
Он взял ее за руку и поцеловал нежную ладонь, потом запястье. Как же она восхитительна на вкус! Напоминает корицу в сахаре.
Он подался вперед и стал покрывать поцелуями ее руку до плеча. Жаль, что на пути ему встретился рукав шерстяного платья. Картины плотских наслаждений сменяли друг друга перед его внутренним взором. Вот он расстегивает ее платье, расшнуровывает корсаж, обнажая грудь, и, задрав ее юбки, овладевает ею прямо на одеяле под синеющим вечерним небом.
Гаррет добрался до выреза ее платья, отделанного кружевом, и поцеловал нежную кожу над ключицами.
Кейт кончиками пальцев коснулась его плеч, исследуя его сквозь рубашку, провела по шее и зарылась в волосы, чем доставила ему невероятное чувственное наслаждение.
— Гаррет. — Она откинула голову назад, предлагая шею для поцелуя.
Так доверчиво. Слишком доверчиво.
Он осторожно обвил рукой ее изящную лебединую шею и опробовал на вкус ее изысканную плоть. Очертил большими пальцами линию ее подбородка. Кейт вздохнула. Гаррет поцеловал ее там, где загрубевшие пальцы царапнули тонкую кожу.
— Я хочу тебя, Кейт, — прошептал он ей на ухо.
Она трепетала в его руках, невинная и жаждущая любви.
— Я… я тоже тебя хочу.
Его тело на ее мольбу отозвалось мучительно сладкой дрожью, его мужское естество затвердело, как сталь, но он стиснул зубы, чтобы обуздать первобытные инстинкты, которые грозили захлестнуть его с головой.
Поцелуи. Поцелуи, и ничего больше.
— Нет.
— Гаррет, пожалуйста. — Ее тело дрожало, как скрипичная струна.
— Завтра я уезжаю.
Кейт прижалась губами к линии роста его волос.
— Я знаю. Но у нас вся ночь впереди. Наша ночь.
— Нет, — снова прошептал Гаррет.
— Верь мне, пожалуйста, верь. Я все понимаю и принимаю условия. Пожалуйста, сделай мне этот подарок, прежде чем мы расстанемся навсегда.
В ее голосе слышалось отчаяние, подступившие к горлу слезы, и внутри Гаррета как будто что-то щелкнуло и ожило.
Есть вещи, которыми он не станет рисковать, и он не обесчестит ее окончательно, как бы она ни умоляла его и как бы сильно его собственная натура ни требовала немедленного удовлетворения.
Она слишком молода и невинна, чтобы остаться с возможными последствиями один на один.
Но есть и другие способы доставить женщине удовольствие, те, что не ведут к окончательному краху репутации.
Как бы сильно ни хотелось ему потерять голову в объятиях Кейт, гораздо важнее было дать удовлетворение ей. Он хотел быть первым мужчиной, который вознесет ее на вершину наслаждения, заставит забыться и покориться страсти.
Гаррет отстранился, чтобы видеть ее глаза, и взял ее за плечи:
— Ты мне доверяешь?
— Да, — моментально ответила она.
Он убрал корзину с одеяла, на ковер из опавших листьев.
— Ложись.
Он помог Кейт лечь и расположился рядом. Она повернулась к нему, и Гаррет погладил ее по щеке. В угасающем свете дня ее глаза казались почти черными, дышала она часто и поверхностно. По ее лицу он понял, что ей нелегко далось это решение. Она отдавалась ему не по легкомыслию. Это значило для нее очень многое. Все. Его охватило теплое чувство к ней.
— Ты такая красивая, — пробормотал он.
Кейт моргнула, но на этот раз не стала спорить с ним.
Гаррет провел пальцем по ее лбу и носу.
— Когда ты улыбаешься, твое лицо словно светится изнутри. С тех самых пор, как ты вчера в первый раз улыбнулась мне, я хочу тебя, и хочу все сильнее с каждой твоей улыбкой. — Он коснулся указательным пальцем ее нижней губы. — У тебя невероятно чувственные губы. Каждый раз, когда я смотрю на них, у меня в голове возникают самые развратные картины, и я ничего не могу с этим поделать.
Целовать их так сладко. Никогда не испытывал ничего подобного.
Он говорил чистую правду. С тех пор как парламент начал рассмотрение дела о его разводе, он не касался ни одной женщины, да и вообще за последние восемь лет мало кого целовал, лишь изредка предаваясь плотским утехам по случаю.
Никогда в жизни поцелуй женщины не будил в нем таких чувств, как ее поцелуи.
— Прошу тебя, — выдохнула Кейт. — Поцелуй меня, мне это так нужно.
Гаррет коснулся губами ее губ, потом обнял ее за шею и притянул к себе — Кейт оказалась прижатой к его телу от ног до губ. Свидетельство его возбуждения упиралось ей в бедро, но она, кажется, не возражала.
