— На этот раз я прощаюсь с тобой, сквайр. Уверен, что вы не будете долго грустить по поводу моего ухода. Вот тебе напоминание о том, что я вернусь. Соберись с силами к этому дню, убеги подальше и тогда надейся, что я не найду тебя.
Его рука метнулась вверх, и шпага воткнулась острием в доску потолка.
— Прощай, сквайр, — проговорил он с учтивым поклоном.
Эдвард поднял глаза. Казалось, блики света, отражаясь от трепещущей шпаги, околдовали его. Когда лезвие замерло, он осмотрелся и понял, что его враг ушел.
— За ним! — закричал он. Оглядевшись, он увидел, что никто не отреагировал на его призыв. — Вы хотите, чтобы королева решила, будто мы струсили перед этим человеком? Она отрубит нам головы, если мы не попытаемся остановить его!
Наконец тяжелый стол оттащили в сторону, и неудачливые преследователи, в соусе и объедках, оставшихся после жаркого из черных дроздов, стали подниматься, страшно мешая при этом друг другу. С отвращением отряхнувшись, они, спотыкаясь, двинулись за Эдвардом, который уже успел дойти до двери в сад.
Когда они вышли из дома, их внимание привлек стук копыт, донесшийся с главной аллеи, тянувшейся перед домом. Под пологом голых ветвей росших вдоль аллеи деревьев они увидели темный силуэт всадника верхом на вороном жеребце, некогда принадлежавшем Реланду.
Эдвард, следивший взглядом за удалявшимся всадником, громко выругался, потом повернулся к окружавшим его людям и заорал:
— На коней! На коней! Нельзя дать ему уйти!
Спеленавший Илис кокон и вес двух мужчин, примявших своими телами солому, превратили путешествие в адскую муку. Штора и шнур полностью ограничивали возможность двигаться, поэтому она лежала с плотно прижатыми к телу руками. Однако ее мозг усиленно работал, рисуя картины того, что похитители могут сделать с ней. Неизвестность только усиливала ее тревогу, и вскоре мерный стук деревянных колес, катящихся по неровной дороге, стал казаться ей отдаленным эхом ее бешено колотящегося сердца. Если бы она была в меньшей степени подвержена приступам неуправляемой паники, то в ней возобладало бы стремление выбраться из стягивающих ее пут. Но страх перед бандитами заставил ее вести себя тихо, во всяком случае, сейчас. Было бы глупо провоцировать их, когда она так беспомощна.
В том месте, где оказались ее ноги, почти не было соломы, поэтому каждый раз, когда повозка, попав в выбоину, подскакивала, Илис сильно ударялась о дощатое дно. Нетрудно было предположить, что после этого путешествия она вся будет покрыта синяками и ссадинами.
Илис наконец удалось высвободить руку, и она собралась было подложить ее под ноющее бедро, как обнаружила, что края шторы стянуты неплотно. Она высунула руку и принялась шарить вокруг себя, пытаясь найти узел на шнуре. Вдруг она услышала какой-то отдаленный звук и замерла. Прислушавшись, девушка заметила, что звук довольно быстро приближается. Она воспрянула духом, когда поняла, что это стук подков. Значит, за ними кто-то скачет! Ее обязательно спасут.
Преисполнившись надежды, Илис с замиранием сердца ждала, когда всадник догонит их, однако ее чаяниям был нанесен жестокий удар, когда резкий толчок известил о том, что повозка съехала с дороги. Еще некоторое время девушку нещадно трясло и подбрасывало на колдобинах, прежде чем они остановились. Лошадиные копыта процокали мимо, и в следующее мгновение повозка опять закачалась, так как один из похитителей спрыгнул на землю. Потом все затихло, и только ночные звуки нарушали царившую тишину. Внезапно раздавшийся вдалеке звук свидетельствовал о стремительном приближении не менее десятка лошадей. Издаваемый ими грохот сопровождался громкими криками и словами, большую часть которых она не разобрала, однако среди прочих узнала голос своего дяди:
— Вперед, ребята! Мы схватим это порождение дьявола и уж теперь свернем ему шею так, чтобы все было наверняка! Ему не скрыться от нас!
Илис заметалась, пытаясь привлечь к себе внимание всадников, но сильный удар ногой по соломе как раз над ее головой дал ей понять, что лучше вести себя тихо. Когда шум погони стих вдали и опять установилась тишина, по ее щекам потекли слезы ярости. Слишком увлеченные погоней за преступником, преследователи даже не предполагали, что совсем рядом находится человек, который отчаянно нуждается в их помощи.
Кучер осторожно вывел повозку на дорогу, и путешествие продолжилось. У Илис возникло впечатление, что они едут целую вечность. Ей так и не удалось найти узел на шнуре и, следовательно, не удалось освободиться. И хотя она всеми силами пыталась хоть в малой степени облегчить свои мучения, каждый камень или яма на дороге отзывались в ее теле нестерпимой болью. Силы постепенно покидали ее, и она уверилась в мысли, что никакая пытка не сравнится с тем, что ей приходится терпеть.
Спустя некоторое время стойкость и отвага Илис стали подтачиваться зарождавшимися в голове сомнениями. Чтобы спастись от тумана, постепенно обволакивавшего ее мозг, и освободиться от разъедавших его страданий, девушка принялась подыскивать вразумительное объяснение тому, почему ее похитили. Почему эти незнакомцы схватили ее? Каковы были их намерения и кем был тот одинокий всадник, который промчался мимо них по дороге? Образ Максима Сеймура заслонял все остальные мысли, вихрем проносившиеся в ее голове. Наверняка именно он проскакал мимо них, иначе чем объяснить появление ее дяди и небольшого отряда свадебных гостей. Им просто не за кем больше гнаться. Но Илис было трудно представить, что могло дать Максиму ее похищение. Если бы он задался целью взять ее в заложницы, то не выпустил бы из зала. А он, напротив, взглядом дал понять, что его вовсе не заботит ни она сама, ни ее переживания. Нет, дело было не в том, что она понадобилась этому изменнику. У других было гораздо больше причин похитить ее. Например, у Кассандры и ее выводка. Или у графа Реланда, сгоравшего жаждой мести.
Мысль о том, что похитители служат ее родне, не прибавила Илис уверенности. Если она опять станет пленницей тетки и кузенов, то неизвестно, сколько это продлится и как долго ей придется вести изнуряющую борьбу с ними. Уж Кассандра позаботится, чтобы на племянницу оказывали сильнейшее давление. Она не будет терять время на то, чтобы возвращаться к пройденному. Она немедленно приступит к самой сути.
Еще в детстве Илис не раз слышала, как слуги, не одобрявшие действий своей хозяйки, шепотом судачили о мстительности тетки. Судя по слухам, вдова — Кассандра — была влюблена в Рэмси Редборна еще с тех времен, когда его брат, Бардольф, был жив. Кассандра воспылала ненавистью к рыжеволосой красавице, на которой был женат Рэмси, и принялась утверждать, что якобы Дейрдра безродная девка и что деверь взял ее в жены лишь из жалости, как некогда Стэмфорды, нашедшие ее младенцем. Огонь ревности и ненависти разгорелся еще сильнее, когда молодая жена родила дочь, и преисполненная злобы Кассандра отказалась признать малышку родней, заявив со всем свойственным ей нахальством, что Илис была вовсе не Редборн, а тем, что осталось после странствующего барда. Потом настал печальный день, когда Дейрдра, находившаяся на последних месяцах второй беременности, скончалась от какой-то странной болезни. Рэмси глубоко переживал смерть жены, но потом, к досаде невестки, все свое внимание стал уделять дочери.
