Габби, конечно же, была великолепна. Казалось, на этом свете нет почти ничего, что она не могла бы сделать, и Лилиан не могла сдержать улыбки, глядя на энтузиазм и слушая смех подруги. В равной степени она была рада отметить пристальные взгляды, которые бросали на Габби некоторые джентльмены из публики.
У оставшихся игроков был различный уровень мастерства. Лилиан заметила, что леди Филиппа, дочь графа, делала вид, что теряет равновесие каждый раз, когда совершала удар, поскольку стояла рядом с Саймоном, и он мог поддержать девушку, когда её пошатывало.
У дочери маркиза, леди Терезы, выходили настолько неточные удары, что Лилиан не могла поверить, что это получалось неумышленно. По-видимому, глупая девчонка не хотела выигрывать у Саймона или любого другого подходящего на роль мужа мужчины, поскольку в первом раунде, играя с другими леди, у неё отлично получалось.
Леди Энн, невеста герцога Уэверли, играла с точностью до наоборот. В своей игре девушка была осторожна и спокойна, но каждый раз, когда у неё получался прекрасный удар, Лилиан замечала, как её глаза освещались искренним ликованием. За это леди Энн стала ей почти нравиться.
А ещё там был Саймон. Он тщательно просчитывал каждое движение, выполняя лишь идеальные по силе и точности удары. Он всегда владел ситуацией и был абсолютно спокоен.
Саймон приблизился к шару, чтобы сделать следующий ход и, наклонившись, прицелился для удара. Но внезапно поднял глаза, и Лилиан обнаружила, что он смотрит на неё. Можно даже сказать, пялится. Биллингем послал ей легкую улыбку, а затем ударил по шару.
Тот вылетел за пределы поля, пронесся через низкий кустарник и скрылся из виду.
— Потерянный шар, — воскликнул Саймон с преувеличенным раздражением. — По правилам нашего турнира я, по-видимому, выбываю из игры.
Лилиан раскрыла рот от удивления и, похоже, так отреагировала не она одна. Несколько девушек, которые всё ещё оставались в игре, выглядели глубоко огорченными, герцог Уэверли никак не мог поверить в случившееся, а леди Энн слегка закатила глаза.
Саймон передал деревянный молоток другому игроку и с решительным выражением лица направился через всю лужайку прямо к Лилиан. Девушка напряглась. Так же, как это случилось вчера, когда они вместе пришли на пикник, его очевидное внимание привлекло к ней взгляды всех присутствующих на лужайке. И во многих из них сквозило неодобрение.
Этот ужасный человек сделал её центром всеобщего внимания и всё испортил!
Но, несмотря на это, её сердце подпрыгнуло, когда он остановился перед ней с улыбкой на губах.
— Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам, мисс Мэйхью? — спросил Саймон и, не дожидаясь ответа, встал рядом.
Приподняв бровь, Лилиан окинула его взглядом с головы до ног.
— Если вы на самом деле промахнулись нечаянно, я съем свою шляпку.
У Саймона вырвался удивлённый смешок и его странные зелёные глаза блеснули, гипнотизируя её. Лилиан пришлось заставить себя отвести взгляд.
— Всю шляпку? — уточнил Саймон, отклонившись назад с таким видом, будто осматривал её головной убор. — Включая перо?
— Особенно перо, — парировала девушка, не сумев скрыть улыбку.
И тут же досадливо сжала губы. Когда Саймон направлял на неё своё обаяние, она была почти готова отказаться от своих планов. Габби говорила, что она должна позволить его интересу пройти естественным путём, но это не означало, что Лилиан должно было нравиться то, как он смотрел на неё или как улыбался ей.
— Знаете, мне бы не хотелось стать причиной несварения вашего желудка, — сказал Саймон, пожав плечами. — Поэтому признаю, что послал свой последний шар в кусты нарочно.
— Но зачем? — спросила Лилиан. — Вы хорошо играли.
— Меня больше привлекала перспектива побеседовать с молодой леди, которая, очевидно, является одним из худших игроков в крокет, когда-либо бравшихся за молоток.
Саймон склонил голову, и хотя его слова были шутливыми, во взгляде пылал огонь, который заставил кровь Лилиан закипеть, и все её возражения против его ухаживаний исчезли. Она с трудом сглотнула.
— Между прочим, это вы, мисс Мэйхью, — прошептал он.
— Вы крайне невежливы. Я, безусловно, не самый худший игрок в крокет, которого я знаю. — Она попыталась сохранить беззаботный тон, но её голос внезапно охрип.
Глаза Саймона расширились.
— Вы знаете более худших? Бог мой! — Он протянул руку, сокращая расстояние между ними, но нерешительно остановился на полпути. — Вы обязаны больше рассказать мне об этом преступлении против спорта и природы. Возможно, во время нашей прогулки по саду?
Лилиан снова сглотнула. Казалось, её тело было намерено бороться с рассудком. Она обнаружила, что наклоняется к Саймону, в то время, как разум кричал, что герцог — сын ненавистного ей человека.
Но как она могла отказать ему, когда все смотрели на них? И даже если делали вид, что не обращают внимания, всё равно наблюдали за ними. Сопротивление могло лишь принести неприятности. По правде говоря, у неё почти не было выбора.
Подавив вздох, девушка скользнула пальцами под его локоть и позволила Саймону увести себя с крокетного поля в сад, огороженный кустарником, который достигал её талии.
— А сейчас мне необходимо сделать ещё одно признание, — произнёс Саймон, в то время как они медленно шли по тропинке мимо прекрасных цветов и старательно подстриженных кустов.
— В чём же, ваша светлость? — спросила девушка, во рту у неё внезапно пересохло.
— Мне не хочется разговаривать о крокете, — слегка усмехнувшись, ответил герцог. — Если только эта игра не является вашим истинным страстным увлечением.
Лилиан остановилась посреди тропинки и выдернула свою руку из-под его локтя. Прижав руку к груди, она ощутила его тепло, сохранившееся на коже.
— Ваша светлость, простите мою дерзость, но, ради всего святого, почему вы настойчиво продолжаете добиваться моего расположения? — воскликнула девушка. Ей сразу же захотелось забрать свои слова обратно или чуть повернуть время вспять.
Годы пренебрежения всплыли в памяти Лилиан. Мужчины, которые казались заинтересованными ею, в конечном счете отвергали девушку, как только до них доходили слухи о прошлом её семьи. К этому времени Саймон уже должен был знать о её матери. Кто-нибудь обязательно сообщил ему обо всём, хотя бы для того, чтобы отговорить от опрометчивых действий. И всё же он продолжал своё навязчивое и нежелательное ухаживание.
Прежде чем заговорить, Саймон долго и напряженно рассматривал её, но выражение его лица нельзя было назвать недовольным или даже шокированным. Казалось, он действительно обдумывал её вопрос, прежде чем ответить:
