– Что вы сказали? – девушка выпрямилась и наклонила голову поближе к смутно очерченному в темноте силуэту старухи. Уже светало, и фонари в карете оставались незажженными, погружая внутренность последней в какой-то волшебный полумрак.
– Я всего лишь толковала о доблести людей, оказавшихся мужественными настолько, чтобы пощипать за нос федеральных вояк.
– Но, мама, я же не говорила, что он не доблестен! Просто я удивилась, почему он не предложил свои услуги правительству Конфедерации официально?
– Правительство – стадо некомпетентных ослов!
– Мама, мама, как вы можете говорить такие вещи! Фелисити были хорошо видны округлившиеся от ужаса глаза Юдифи, глядевшие прямо на нее, словно она собиралась сию же минуту бежать куда следует и повторить там слова Эвелин Блэкстоун о правительстве Конфедерации.
– А я буду говорить, что мне, черт побери, заблагорассудится, Юдифь! Пусть даже самому Джефферсону Дэвису, окажись он здесь! Мы не готовы к этой войне, никогда не были готовы, и вот теперь все вокруг летит вверх тормашками!
– Но, мама, вы все-таки неправы. Когда Гарри говорит…
– Да начхала я на слова твоего глупого муженька!
– Но ведь он доверенное лицо президента Дэвиса! И только вчера я получила от него письмо, в котором говорится, что президент, в конце концов, непременно одержит решающую победу. Я же рассказывала вам об этом.
В ответ на эту тираду миссис Блэкстоун как-то уж совсем не по-дамски всхрапнула, так что Фелисити едва удержалась от смеха, а разговор уже ушел в сторону от столь интересовавшей ее темы блокады и связанных с нею людей.
– Я знаю, вы никогда не верили в Гарри! А ведь он воистину блестящий человек, и его последнее назначение прекрасно это доказывает. Вам же он не нравится лишь потому, что женился на мне…
В голосе Юдифи уже явственно звенели слезы, и Фелисити подумала, что она вот-вот расплачется в свой надушенный платок. Впрочем, причины неприязни Эвелин к достойному мужу ее дочери девушку абсолютно не интересовали. Ясно, что старая ведьма не любит никого… Делая некоторое исключение для невоспитанного внука – и только. Все это доказывает лишь ее крутой нрав и неверную оценку достоинств окружающих.
– Хватит распускать нюни, дурашка Юдифь! Факт его женитьбы на тебе не имеет к моей неприязни никакого отношения, запомни.
Юдифь судорожно всхлипнула, и, дабы дело не кончилось истерикой, Фелисити решила, что пора вмешаться в этот милый разговор.
– А что касается людей, прорывающих эту блокаду…
– И что же их касается? – вопрос Эвелин прозвучал среди всхлипываний Юдифи как падающий нож.
Фелисити перевела дыхание.
– Мне бы так хотелось встретиться с кем-нибудь из них! Кажется, они такие храбрые и даже романтичные…
– Ничего романтического в том, чтобы каждый день рисковать руками и ногами, а то и собственной жизнью, нет, – отрезала Эвелин.
Фелисити замолчала. На самом деле она прекрасно знала, что в прорывах блокад и окружений нет ни капли романтики, ей всего лишь хотелось завуалировать перед обеими дамами истинную причину своего любопытства.
– А если вы так мечтаете о встрече с подобным человеком, то она уже состоялась, – хмуро продолжила миссис Блэкстоун.
– Да, но…
– Прекратите же прерывать меня, милая…
Карета мягко остановилась, и не успела старуха закончить фразы, как дверцы распахнулись. Злосчастное бедро, видимо, действительно причиняло ей сильную боль, ибо перемещение из добротной кареты на мостовую перед собственным домом отняло у нее немалое время.
Фелисити же с трудом сдерживала любопытство по поводу того, кто бы это мог оказаться тем самым романтическим блокадоломом из тех людей, что встретились ей сегодня. Кто же, кто обладал той отчаянной и дерзкой душой, которая необходима для подобных операций?
Но ответ на этот вопрос был подобен ведру ледяной воды в холодное зимнее утро.
– Миссис Блэкстоун!
Фелисити выпрыгнула из кареты и, подобрав юбки, рванулась за старухой, неуклюже взбиравшейся по ступеням крыльца с помощью дочери.
– В чем дело, девочка? С той поры, как эти дурни подожгли Форт-Самтер, я и слыхом не слыхивала такого шума.
– Этот человек, прорывающий блокады… ваш внук?!
– Разумеется. Дивон Блэкстоун – самый удачливый и знаменитый из всех ему подобных.
Фелисити в каком-то отупении проследовала за дамами в дом. В серебряных подсвечниках, окаймлявших стены, горело лишь несколько свечей, и потому холл казался мрачной пещерой, погруженной в тень. Слуг у Блэкстоунов было мало, да и те весьма преклонного возраста, словом, встретить вернувшихся с бала хозяек не явился ни один человек. Даже Лукас, довезший их до дому в полном молчании, отворив двери, куда-то исчез.
Вручив Фелисити один из подсвечников, Юдифь подняла другой как можно выше и, освещая широкую винтовую лестницу, повела мать в ее апартаменты. Миссис Блэкстоун ковыляла за ней молча, не позволив себе проронить ни одного едкого слова.
Фелисити поднялась к себе, открыла дверь и с удивлением обнаружила, что комната освещена лишь серебряным лучом луны, робко проникавшим сквозь незашторенные окна. В ее родном доме лампы бывали раскалены докрасна в любое время ночи, освещая стены, покрытые дорогой материей.
Кроме того, по приезде откуда бы то ни было юную хозяйку всегда встречала ее горничная Эдди, снимавшая с нее платье, расшнуровывавшая корсет и расчесывавшая пышные волосы. Помимо этого, она еще умудрялась беспрерывно болтать, расспрашивая хозяйку о минувшем бале: «С кем же вы танцевали на этот раз, мисс Фелисити? Красивы ли были сегодня мужчины? Всем ли понравился ваш наряд?»
В темной пустой комнате Фелисити поставила подсвечник на туалетный столик и присела на стоявшую рядом скамеечку. Уткнув подбородок в ладони, она задумчиво уставилась в зеркало. Как же случилось, что, проделав столь короткий путь, она оказалась уже на недосягаемом расстоянии от своей прежней мечты?
Но отражавшееся в зеркале усталое лицо молчало. Впрочем, она добилась именно того, чего хотела: возможности доказать свою порядочность. Себе. Иебедии. Отцу.
Девушка вздохнула и принялась вытаскивать из тяжелых волос длинные шпильки, державшие прическу. Одну за другой она вынимала серебряные заколки и бросала их на столик красного дерева, покрытый толстым слоем пыли.
Нет, временная задержка в поисках детей Эсфири не является доказательством несостоятельности ее убеждений вообще! Вот только… только почему именно Дивону Блэкстоуну суждено было оказаться этим «ловким блокадоломом»? Но тут же в девушке вспыхнула искра надежды – ведь не один же он такой во всем Чарлстоне! И, наверное, не так уж и сложно найти другого! Правда, его бабушка уверяла, что он лучший из лучших, да и к тому же единственный, которого она, по крайней мере, знает. Для того чтобы найти другого, понадобится время. А времени у нее в обрез.
