Она сказала это без задней мысли, но Долли быстро взглянула на нее и спросила:
— Женщина? Какая женщина? Никто ничего не говорил о какой-то женщине.
— Я смотрела в иллюминатор, — ответила Нэнси, — и мне показалось, что я видела трех мужчин в прогулочной одежде, за которыми шла женщина.
Нэнси виновато взглянула на герцога, и он понял, что она не нарочно нарушила тайну, ведь все уже собрались на яхте и секретность была ни К чему.
— Ты не говорил мне, — сказала Долли чуть ли не с возмущением, — что пригласишь столько людей в нашу компанию. Во всяком случае, кто эта женщина?
Герцог не ответил и прошел через салон к иллюминатору.
Судно набирало скорость и находилось уже далеко от берега, держа курс в открытое море.
Он знал, что очень скоро все опасения останутся позади и Великий князь будет в полной безопасности еще до прибытия в Каир.
— Я жду, Бак, — настаивала Долли с нотками раздражения в голосе.
Герцог повернулся к ним.
— Извините меня. Я только проверю, не нуждаются ли наши гости в чем-нибудь, — ответил он, — и тогда расскажу вам все, о чем вы пожелаете.
Выходя из салона и направляясь к каютам, он слышал протестующий голос Долли.
Он велел Стивенсу поместить Великого князя в самой большой и лучшей из свободных каюте. И теперь он застал его на кровати. Один из князей снимал с него обувь, а княжна подносила к его губам стакан бренди.
Стивенс стоял возле двери, и герцог, входя в каюту, спросил у него;
— Ты приготовил суп и все остальное, что я заказал?
— Все уже несут, ваша светлость, — ответил Стивенс.
Он взглянул мимо герцога туда, где два стюарда с подносами уже ждали, чтобы войти в каюту.
Они поставили подносы на столик рядом с кроватью, и герцог сказал:
— Мне кажется, что лучше всего его императорскому высочеству поможет суп, который я заказал, а всем вам не повредит легкий завтрак после всех пережитых волнений.
Он улыбнулся всем и вышел вслед за стюардами ив каюты, Герцог понимал, что русским в их состоянии крайнего истощения спокойнее будет после столь долгого перерыва позавтракать по-настоящему в своем узком кругу.
Он велел стюардам передать повару приготовить к их прибытию питательный суп из говядины, цыпленка и дичи, а также подал паштеты, французские воздушные пирожки с» начинкой и другие закуски, легко усваиваемые желудком.
Вместо вина и других крепких напитков, преждевременных еще для их пищеварения, он заказал чай, поскольку знал, как его любят русские и чуть ли не считают национальным напитком, а также кофе, на случай если они пристрастились уже к европейским кулинарным вкусам.
Удовлетворенный своей предусмотрительностью, герцог возвратился в салон.
Он заметил недовольную мину на лице Долли, которая начала уже надоедать ему.
Герцог решил не обращать внимания на ее хорошенькое, но капризное личико и повернулся к Нэнси.
— Теперь я могу рассказать вам все, что вы хотите знать.
— Вы же понимаете, что мы вне себя от нетерпения, — заметила Нэнси.
— Я знаю, — ответил герцог, — но для меня было очень важно, чтобы вы ничего не знали до тех пор, пока мои новые гости не будут в безопасности. Теперь, я надеюсь, все уже утряслось.
Герцогу захотелось даже постучать по дереву, раз уж после стольких волнений все обошлось, Он уверял себя, что турки вряд ли вмешаются в это дело, даже если большевистские агенты окажут на них сильное давление.
Герцог прошел в конец салона, чувствуя, как Нанси и Джордж внимательно его слушают, так же как и Долли, хотя она старалась этого не показывать.
В глазах Гарри прыгали лукавые искорки, он понимал, что герцог все еще упивается пережитой опасностью.
— Мой главный гость, которого я доставил сюда с большими трудностями и с вашей неоценимой помощью, — начал он, — это Великий князь Алексис из России.
Воцарилась тишина, все затаили дыхание после услышанных слов. Наконец Джордж Рэдсток сказал:
— Я думал, что он был убит!
— Я тоже так считал, — ответил герцог, — но оказалось, что он жив и скрывался все эти годы после революции. Однако он очень ослаб от истощения.
— Как ужасно! — сказала Нэнси. — Но как же он выжил?
— На юге России не так преданны революции, как на севере, — ответил герцог. — Ему помогли близкие люди, несмотря на усилия большевиков поймать и убить его.
— А теперь он в безопасности? — спросила Нэнси.
— Он — вне опасности, — повторил герцог, будто лишний раз уверяя в этом самого себя, — как и его племянник князь Александр Саронов, а также князь Иван Керенский, с которым я был знаком, когда приезжал в Россию.
— И женщина? — резко зазвучал голос Долли.
— Она дочь Великого князя, — ответил герцог, — ее светлость княжна Милица.
Ему показалось, что столь высокий титул произвел впечатление на Долли. Она сказала:
— Должно быть, она крепкое создание, если выдержала такие трудности.
Скорее всего Долли хотела подчеркнуть, что княжна лишена женственности, но Нэнси сказала:
— Бедная женщина! Могу я чем-нибудь помочь ей?
— Я уверен, что чуть попозже она будет благодарна за твою помощь, — сказал герцог, — но сейчас я оставил их одних, чтобы они свыклись не только со своей безопасностью, но и со здешними условиями, которые очень отличаются от тех, в которых мы с Гарри нашли их прошлым вечером.
— Так вы видели их вчера? — спросила Долли. — Почему же ты не сказал мне об этом?
— Потому что, как я уже говорил, это было тайной, и чем меньше людей знали бы об их существовании, тем меньше опасности угрожало бы им.
— Я не выдала бы их, — сказала Долли.
— Специально, конечно, нет, — согласился герцог, — но ты могла проговориться нечаянно.
— Послушай, Бак! Ты что, считаешь меня дурочкой? — сказала Долли.
Герцог понял, что она раздражена тем, что к их компании присоединились новые гости, и поэтому напрашивалась на ссору. Гарри поражался тому, что она так глупо ведет себя.
Однако герцог был слишком доволен собой, чтобы придавать особое значение словам и поведению Долли. Оставив ее вопрос без ответа, он сказал:
— Хотя утро и выдалось удачным, но после стольких треволнений, думаю, мы все заслужили вознаграждение! Позвони-ка в колокольчик, Гарри. Не знаю, как вы, но я бы не отказался от бокала шампанского!
— Мне оно нужно больше, чем всем, — воскликнула Долли, — после этой болтанки в лодке, провонявшей рыбой, и после этих тайн, от которых меня отгораживали!
— Мы с герцогом старались проскользнуть незамеченными, когда ехали вчера к русским, — сказал Гарри, — ты же слишком прекрасна, чтобы тебя можно было скрыть, даже если бы мы накрыли тебя чадрой.
