Увлекаясь фаворитами, Екатерина не забывала и о делах. Она сделалась очень деспотичной, управляла без министров, изменяла решения Безбородко и Панина, отняла у Павла Петровича его детей и сама их воспитывала. Дети росли в атмосфере преступлений и интриг. И ничего удивительного, что оба они своим поведением дали себя увлечь в заговор против отца, который был нечаянно убит фаворитами Екатерины, как Петр III.
Все фавориты Екатерины были богатырского сложения, сильные, здоровые, цветущие молодые люди.
Павел Петрович сознавал весь позор своей матери, и не раз у него происходили с ней ссоры. Он увлекся фрейлиной Нелидовой, и мать призвала его к себе.
– Как ты можешь изменять такому ангелу, как твоя жена?
Павел расхохотался.
– Что я слышу? – с горечью ответил он. – Вы проповедуете мне мораль? Вы, меняющая флигель-адъютантов как перчатки…
– Вон! Уходите или я прикажу вас арестовать! – кричала Екатерина, задыхаясь от злобы. – Ты забываешь, что ты мне сын!
– Я этого никогда не знал, – ответил Павел.
После этого Екатерина составила завещание, которым лишала сына Павла права на престол. Своим преемником она назначила старшего внука Александра. Но после ее смерти Панин, любивший своего воспитанника, уничтожил это завещание. Это не мешало Александру, знавшему о воле императрицы, смотреть на отца, как на узурпатора, незаконно завладевшего престолом.
Французская революция безумно испугала Екатерину. Ей повсюду в России мерещилась гидра санкюлотства. В царстве российском не прекращались бунты и мятежи. Ежедневно Шелковский открывал новые заговоры. По совету Потемкина были усилены строгости. Каждое свободное слово встречало преследования. Крепостное право дошло до высшего развития. Ведь это вырвавшиеся на волю рабы сделали во Франции революцию…
Сердце Екатерины было надломлено странной двойственностью. В письмах к Дидро и Вольтеру она превозносила свободу, а на деле преследовала ее. Фавориты ее не удовлетворяли, она вечно искала чего-то новенького в высших наслаждениях ума и в грубых проявлениях инстинктов.
В 1780 году Потемкин случайно увидел красавца Ланского и представил его императрице. По наружности он был похож на Гамлета. Мечтательные голубые глаза, полные глубокой грусти, останавливающие внимание каждого. Может быть, в них таилось предчувствие тяжелой участи, ожидавшей его. Юное безбородое лицо ослепительной белизны с румянцем, коралловый ротик, белокурые волосы и правильные черные брови делали его похожим на девочку. Но при этом он был высокого роста, с хорошо развитыми бедрами и широкими плечами.
Такие искаженные херувимские лица не всем женщинам нравились. Екатерина всегда любила мужественность в лице. Но для разнообразия отчего не взять на некоторое время хорошенького, женоподобного мальчика двадцати лет? Помимо него у нее были Панин, Потемкин, Безбородко, Корсаков и Хвостов, лица которых далеко не напоминали девочек. Корсаков был удален, а Ланской не посмел отказаться от милости своей государыни, он был слишком хорошим верноподданным, чтобы ослушаться, хотя стыдился положения царского наложника. К тому же мальчикам его лет всегда нравятся женщины постарше. Екатерина ему нравилась, но он любил ее за материнскую заботливость.
Весна расцвела в душе стареющей царицы. Этот нежный стыдливый цветочек заставлял ее забывать о призраках революции, о польских делах, об индийском походе, которым бредил Потемкин.
Может быть, Ланской был самой поэтичной, изящной ее любовью после Понятовского.
Все ее другие фавориты были грубыми животными, а этот провинциал своей неискушенностью и незнанием жизни будил в ее огрубевшей душе чистые чувства. С ним чувственная, сладострастная императрица молодела, как Давид с Авизагой.
Ланской до Екатерины знал много женщин, а может быть, и совсем их не знал. И, вероятно, поэтому он был с Екатериной нежен, как сын, и это ее бесконечно трогало.
– Зоренька моя, – называл он ее, как все фавориты. Екатерина любила это слово, говорившее ее любовникам о том, что заря фортуны взошла для них только с ее любовью.
Ланского она держала взаперти, охраняя его, как восточный султан свою любимую одалиску, от взоров придворных дам, даже от пробир-дамы графини Брюсс. При дворе было так много искусительниц. Одна только фрейлина Протасова внушала ей доверие.
Она окружила Ланского неслыханной роскошью. Это единственный из фаворитов, который не вмешивался в политику и отказывался от влияния, чинов и орденов, хотя Екатерина вынудила его принять от нее гвардейский титул, огромные земли, десятки тысяч крепостных и чин флигель-адъютанта.
Ланской так привязал ее к себе своей нежностью, что она часто плакала, склонившись к нему на плечо.
– Хочу с тобой выплакать все обиды, которые от других вытерпела, – говорила она.
Наконец Екатерина решила, что такой любви больше не найдет. Она уже была стара. Сердце ее уже устало от вечных исканий, а все-таки не находило никогда удовлетворения. Ей казалось, что теперь она его нашла.
Неожиданно она заявила Потемкину, что хочет выйти замуж, чтобы окончательно привязать Ланского к себе и отплатить ему таким достойным образом за его верность и преданность.
– Он мне никогда не изменял, – глядя в глаза Потемкину, сказала она.
Потемкин понял намек. Сам он изменял неоднократно и без конца.
Это было в мае 1784 года. А через месяц Ланской заболел странной болезнью, и врачи не могли понять, что с ним.
Потемкин велел отравить несчастного юношу, которого слишком любила императрица. Роджерсон прямо сказал государыне:
– Больной, видимо, отравлен, ваше величество. Спасти его невозможно.
Екатерина забросила все государственные дела и проводила дни и ночи у постели Ланского.
– Сашенька, Сашенька, свет мой, жизнь моя, не покидай меня, – с рыданиями шептала она.
Но Ланской покинул зореньку. Несчастный погиб жертвой придворных интриг. Екатерина хорошо знала, что в его смерти повинен Потемкин. Она велела ему немедленно уехать в Херсон.
– Я не могу вас видеть… По крайней мере теперь, в первые минуты горя! – сказала она.
А Потемкин торжествовал. Екатерина не желала обвенчаться с ним, с героем Тавриды, с генеральным, по ее признанию, советником. Разве он мог допустить, чтобы она вышла замуж за мальчишку Ланского, которого он сам ей рекомендовал в фавориты. Это было бы слишком тяжелым ударом для его самолюбия. А князь Тавриды был очень самолюбив.
После похорон Ланского, который скончался на ее руках, Екатерина писала Гримму 9 сентября 1784 года:
«Я думала, что не переживу невозвратимую потерю, когда скончался мой лучший друг. Я надеялась, что он будет опорой моей старости. Он также к этому стремился, стараясь привить себе мои вкусы. Это был молодой человек, которого я воспитывала, который был благороден, кроток, честен, который разделял мои печали, когда они у меня были, и радовался моим радостям. Одним словом, я, рыдая, имею несчастие сказать вам, что генерала Ланского не стало… и моя комната, которую я так любила прежде, превратилась теперь в пустую пещеру. Я еле передвигаюсь по ней как тень. Я слаба и так подавлена, что не могу видеть лица человеческого, чтобы не разрыдаться при первом же слове. Я не знаю, что станется со мной. Знаю только одно, что никогда во всю мою жизнь я не была так несчастна, как с тех пор, когда мой лучший и любимый друг покинул меня».
