– Анюта, душенька, не обращайте на них внимания… – начал было успокаивать жену Резанов, но она неожиданно выпустила его руку и бросилась через дорогу к торговке и неудачливой маленькой воровке. Ничего не понимая, Николай рванулся было за ней, но отпрянул назад от несущегося мимо экипажа. На мгновение лошадь и повозка заслонили от него Анну, а когда экипаж проехал, она уже почти добежала до противоположного тротуара. Еще один экипаж, запряженный двумя лошадьми, мчался на нее с другой стороны – Резанов не успел даже испугаться, когда он прогрохотал мимо молодой женщины, едва не задев ее. Извозчик недовольно обернулся и прокричал Анне что-то грубое, но она уже запрыгнула на тротуар и даже не посмотрела на него.
– Анна, постойте, куда же вы?! – Николай бросился через дорогу следом за женой. К счастью, улица в тот момент была пустой, иначе он тоже рисковал бы попасть под какую-нибудь повозку: смотреть по сторонам ему было некогда, он видел только светло-дымчатую шубку своей супруги. Та по-прежнему неслась вперед, не оборачиваясь и явно не слыша, что ее зовут – спешила к ругающейся женщине и ее маленькой «противнице». Не добежав до них несколько шагов, она вдруг поскользнулась на мокром снегу, беспомощно взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, и тяжело упала на спину совсем рядом с торговкой и девочкой.
– Анна!!! – Резанов добрался наконец до тротуара и, тоже поскользнувшись и едва не упав, догнал пытающуюся подняться жену. Он подхватил ее под руку и осторожно поставил на ноги, но Анна как будто не заметила его помощи: ее гневный и в то же время полный жалости взгляд был обращен на опешившую при виде нее торговку. Девочку та, впрочем, несмотря на свое изумление, не выпустила.
– Не трогайте ее, не смейте ее бить! – крикнула Анна, еще раз взмахнув руками и подходя совсем вплотную к торговке. – Вы что, не видите, она ребенок совсем, крошка еще!!! Как вы можете?..
Торговка еще сильнее вытаращила глаза – она в первый раз в жизни видела, чтобы богатые и знатные дамы заступались за каких-то уличных детей. В первый момент она набрала в рот побольше воздуха, собираясь ответить незваной защитнице какой-нибудь грубостью, но вовремя спохватилась и лишь издала возмущенное шипение. Девочка же, быстро сообразив, что у нее появился шанс избежать наказания, вновь принялась вырываться и громко заплакала.
– Отпустите ее! – потребовала Анна, и Николай, никогда раньше не слышавший от нее ни слова в таком жестком тоне, захлопал глазами так же удивленно, как и торговка. На какую-то секунду ему показалось, что он слышит другой голос – железный и непреклонный голос отдающей приказания покойной императрицы Екатерины.
На торговку этот требовательный тон тоже подействовал – она окончательно растерялась и разжала пальцы, выпуская пойманную малолетнюю воришку. Та не упустила удобный момент и тут же бросилась бежать, неловко взмахивая руками и продолжая плакать.
– Постой, девочка! Куда же ты?! – мгновенно забыв про торговку, метнулась вслед за ней Анна. Николай, испугавшись, что она опять поскользнется и упадет, схватил ее за плечо. Девочка, как и следовало ожидать, и не подумала остановиться и в следующий миг скрылась за углом. Анна резко повернулась к мужу, потом к стушевавшейся торговке, потом снова посмотрела в ту сторону, куда убежала девочка, и на ее глазах вдруг выступили слезы.
– Она ко мне в карман залезла, у меня там деньги лежали, вот! – Торговка, уже передумав ругаться с чудаковатой дамой, которая почему-то решила пожалеть маленькую преступницу, принялась оправдываться. Она даже полезла в карман своего потрепанного салопа, как видно, собираясь продемонстрировать деньги, за которыми охотилась девочка, но Резанов, брезгливо поморщившись, жестом велел ей остановиться.
– Не суетитесь, никто вас ни в чем не обвиняет, – отмахнулся он от торговки и, почти сразу же забыв о ее существовании, повернулся к жене: – Анюта, Аннушка, ну что с вами случилось? Вы не ушиблись? Пойдемте домой, вы замерзли!
Анну и правда била крупная дрожь, слишком сильная даже для холодной погоды, тем более что она была одета в теплую шубу. Она подняла на мужа покрасневшие от слез глаза, и ее лицо показалось ему таким несчастным, что он даже испугался. Что могло так сильно ее расстроить?!
– Мы сейчас же идем домой, – объявил он почти таким же твердым тоном, каким до этого Анна требовала отпустить девочку, и настойчиво потащил жену обратно на набережную. Она пошла за ним, не сопротивляясь, но в то же время как будто нехотя, по-прежнему вздрагивая и едва слышно всхлипывая. Николай прижал ее к себе еще сильнее, злясь на себя за то, что не может согреть любимую, и совершенно не понимая, что происходит.
До самого дома они шли в молчании. Изредка Резанов порывался начать разговор, спросить у жены, успокоилась она или нет, поинтересоваться, чем же ее так расстроила эта пусть безобразная, но совершенно обычная для столичных улиц сцена. Но стоило ему посмотреть на окаменевшее лицо Анны и беззвучно ползущие по ее щекам слезы, и он тут же закрывал рот, так и не вымолвив ни слова. Однажды ему уже пришлось побывать в таком положении, когда вскоре после их свадьбы неожиданно скончался Григорий Шелихов – тогда Анна молчала, не желая говорить о смерти отца, и лишь через несколько дней смирилась с его потерей. Теперь все было точно так же: Анна шла молча и, казалось, не замечала, что Николай смотрит на нее, не видела, куда они идут, и не чувствовала холода. Слезы капали у нее из глаз одна за другой, но на это молодая женщина тоже не обращала внимания – во всяком случае, она даже не пыталась их вытереть. И только когда они свернули в ведущую к их дому подворотню, она как будто немного успокоилась, провела по мокрым щекам муфтой и глубоко вздохнула. Николай вновь осторожно повернулся к ней и, увидев, что лицо жены стало чуть более спокойным, решился заговорить:
– Неужели вас так расстроила эта глупая история? Аннушка, родная моя, нельзя принимать так близко к сердцу всю эту гадость! Это же Петербург, столица, тут и попрошаек, и воришек хватает, и грубиянок вроде этой бабы… Тем более что все хорошо закончилось, девчонка не успела ничего украсть и сама сбежала!
Глаза Анны снова стали влажными от слез, и Николай подавленно замолчал. А его супруга лишь снова молча поднесла к глазам муфту, потом достала из нее носовой платок и, отвернувшись от мужа, принялась тщательно вытирать слезы.
– Аня, Аннушка, вы очень добрая женщина! – снова попытался утешить ее Николай Петрович. – Я вами восхищаюсь, поверьте! Вы можете пожалеть даже эту маленькую воровку, и вы правы, разумеется, она тоже – несчастное существо. Но вам нельзя так расстраиваться из-за каждого беспризорника, вам надо поберечь себя! Пойдемте в дом, у вас лицо на морозе обветрится!
