– Ты, конечно, можешь считать это поводом для радости, но на твоем месте я бы этого не делал, верно тебе говорю.
– Ура, ура, ура! – воскликнула Лусилла, выделывая особенно сложное па и хлопая в ладоши. – Если бы ты только знал, как я боялась, что Сара приедет!
В этот момент в разговор вмешалась мисс Уичвуд, поинтересовавшись у Ниниана, ужинал ли он. Юноша поблагодарил ее и ответил, что да, он останавливался перекусить по дороге и что он более не может задерживаться, потому что уже темнеет, а он еще не обосновался на ночлег в Бате.
– И здесь мне нужен ваш совет, мадам, – заявил он. – Вся штука в том… словом, так получилось, что я опять на мели. Хотя и ненадолго, всего лишь до первого дня квартала. Как только мне выплатят содержание, я вновь окажусь на коне, но и в долги залезать не годится, поэтому я намерен остановиться в гостинице подешевле. Вот я и подумал, что вы сможете подсказать мне… подходящую.
Лусилла перестала танцевать, замерла посреди комнаты и изумленно спросила:
– Как, ты намерен остаться в Бате?
– Да, – процедил сквозь зубы Ниниан. – Намерен! Пусть знают!
Прежде чем Лусилла успела потребовать от него объяснений, произошло второе событие, оказавшееся еще более кстати: в гостиную вошел Лимбури с чайным подносом в руках. Все разговоры смолкли, а когда Ниниан выпил две чашки чаю и съел несколько миндальных бисквитов, его мстительность поутихла, и он смог представить дамам более-менее полный отчет о выговоре, полученном от любящих родителей.
– Это просто невероятно! – возопил он. – Они обвинили во всем меня!
– Какая несправедливость! – негодовала Лусилла.
– Еще бы! Потому что как, черт меня побери, я мог помешать тебе убежать, хотел бы я знать?
– Никак. И никто не смог бы, – заверила она его. – Они должны быть благодарны тебе за то, что ты поехал со мной!
– Я тоже так думал, – сказала он. – Более того, если кто и виноват в том, что тебе пришлось уйти из дому, так это они, а не я.
– Ты им так и сказал? – нетерпеливо воскликнула Лусилла.
– Нет, не сразу, а под конец, когда и сам основательно разозлился. Это случилось, когда я понял, что меня, а вовсе не тебя, обвиняют в прострации[16] твоей тетки. Как тебе это нравится? Не знаю уж, что сказала бы мне она сама, потому что я ее не видел, слава богу! С ней случилась истерика, когда обнаружилось, что ты убежала, а потом приключились судороги, или спазмы, или как там еще она их называет, так что ее уложили в постель и приставили к ней нашего доктора, а моя мать принялась приводить ее в чувство жжеными перьями, нюхательными солями и нашатырным спиртом. А отец буквально выгнал Сару из дому, потому как от одной только мысли о том, что она все еще остается в Чартли, у твоей тетки начинаются новые судороги. Что ж, я действительно сказал: «Что за гусыня!», а папа – папа! – заявил, что это я во всем виноват! А мама сказала, что не понимает, как у меня хватило совести оставить тебя одну у совершеннейшей незнакомки, добавив, что и подумать не могла, что ее собственный ребенок окажется настолько бессердечным. А когда меня начали упрекать и Корделия с Лавинией, – но этому я быстренько положил конец! – терпение мое лопнуло, и я заявил: очень хорошо, и если они полагают, что я должен был защитить ее от вас, мадам, то я возвращаюсь прямо в Бат и останусь здесь! И я сказал еще, что готов отправиться куда угодно, лишь бы не оставаться с ними в Чартли, и что, хотя вы совершенно посторонний для нас человек, но в вашем доме я встречу теплый прием, которого меня лишили под отчим кровом.
– Отличная работа, Ниниан! – воскликнула Лусилла, с энтузиазмом пожимая ему руку. – Никогда не думала, что у тебя достанет на это мужества.
Он покраснел, но заметил:
– Не думаю, что это было хорошо с моей стороны. Мне не следовало разговаривать с отцом в таком тоне. Мне очень жаль, но я действительно имею в виду то, что сказал, и будь я проклят, если поползу назад, пока он не извинится передо мной! Даже если мне придется умереть с голоду в канаве.
– О, умоляю вас, даже не думайте об этом! – высказалась мисс Фарлоу, с открытым ртом внимавшая молодому человеку. – Вы поставите мисс Уичвуд в неловкое положение, потому что люди скажут, что она должна была спасти вас. Не то что бы я думала, будто вам позволят умереть в канаве в Бате, по крайней мере, я не слышала ни о чем подобном, потому что здесь очень строгие правила насчет того, чтобы поддерживать улицы в чистоте и порядке, а нуждающимся помогают в Обществе призрения – превосходная организация, на мой взгляд, – но я не думаю, что ваши почтенные родители захотят, чтобы вы стали его членом, как бы они ни сердились на вас.
При этих ее словах Лусилла сдавленно захихикала, а мисс Уичвуд, старательно сохраняя невозмутимость, заявила:
– Совершенно верно! Вы должны приберечь эту возможность на самый крайний случай, Ниниан, чтобы воспользоваться ею, если отец пригрозит лишить вас наследства. А пока что рекомендую вам остановиться в «Пеликане». Он находится на Уолкот-стрит, и цены, как мне говорили, там очень умеренные. Разумеется, эту гостиницу нельзя назвать фешенебельной, но, полагаю, она обеспечивает своим постояльцам все необходимые удобства, включая простую пищу. Если же, впрочем, тамошняя кухня окажется для вас уж слишком простой, вы всегда можете отужинать здесь. – В глазах у нее появились лукавые искорки, и она добавила: – Сама я у них ни разу не ужинала, но, разумеется, бывала там, чтобы посмотреть комнату, в которой ночевал доктор Джонсон[17].
– О! – сказал Ниниан, пребывавший в полном недоумении. – Да… конечно! Доктор Джонсон! Именно так! Он был… он был вашим другом, мадам? Или… или родственником, быть может?
Лусилла поперхнулась смехом.
– Какой ты глупый! Он был лексикографом и умер много лет назад, не так ли, мадам?
– А-а, тот писака! – пренебрежительно протянул Ниниан. – Если подумать, я что-то о нем слышал, но меня нельзя назвать книжным червем, мадам.
– Но ведь в школе, дорогой мистер Элмор, вы наверняка пользовались его словарем? – заметила мисс Фарлоу.
– Ага, вот оно что! – кивнул Ниниан. – То-то его имя показалось мне знакомым. Должно быть, я видел его на какой-то обложке.
– Весьма поверхностное знакомство, позволю себе заметить, – пробормотала мисс Уичвуд. – Полноте, Ниниан! Не можем же мы все до одного быть книжными червями, не так ли?
– Что ж, я не постесняюсь признаться в том, что науки меня никогда особенно не прельщали, – без особой на то необходимости признался Ниниан. После чего, очаровательно улыбнувшись, присовокупил: – Глядя на вас, никто не заподозрит вас в том, что вы книжный червь, мадам!
