Ошеломленная столь неожиданным комплиментом, мисс Уичвуд пробормотала дрогнувшим голосом:
– Как это мило с вашей стороны, Ниниан!
– Но ведь это правда! – внесла свою лепту и Лусилла. – Никто бы не подумал, что вы любите читать, читаете очень много и даже держите книги в своей спальне.
– Лусилла, такого предательства я от вас не ожидала! – трагическим голосом сообщила мисс Уичвуд.
– Я говорю об этом одному Ниниану! – поспешно заверила свою наставницу Лусилла, с некоторой тревогой глядя на нее. – Разумеется, мне и в голову не придет рассказывать об этом кому-либо еще, да и он никому ни слова не скажет, правда, Ниниан?
– Ни словечка! – твердо пообещал он.
Мисс Уичвуд скорбно покачала головой:
– Какая жалость, что я так низко пала в ваших глазах!
Они столь поспешно кинулись успокаивать ее, что она не выдержала и рассмеялась:
– Ах вы, глупые дети! Не смотрите на меня такими изумленными глазами, иначе я заплачу от смеха. Прошу вас, успокойтесь и не требуйте от меня объяснений, в противном случае вы сочтете меня помешанной. Но скажите же, Ниниан, вы передали мое письмо миссис Эмбер?
– Нет, она была слишком больна, чтобы принять меня, но его передала ей моя мать. – Поколебавшись, он добавил с умилительной улыбкой: – Она… она слишком плохо себя чувствовала, чтобы написать вам ответ, но поручила матери передать вам устное послание.
– Послание для меня? – спросила мисс Уичвуд, удивленно приподняв брови.
– Не совсем так, – ответил он. Улыбка его стала шире, и он коротко рассмеялся. – Она просила передать Люси, что умывает руки.
– Она говорит так всякий раз, когда сердится на меня, – с отвращением заявила Лусилла. – И никогда не исполняет обещанного. Готова держать пари, она сама приедет за мной сюда, и тогда все будет кончено!
– Не думаю, что она отважится на это, – поспешил утешить подругу Ниниан. – Мне действительно показалось, что она пережила серьезное потрясение. Более того, когда моя мать спросила у нее, не следует ли поручить одной из горничных уложить твои вещи и переслать их сюда, тетя ответила, что если после всего, что она для тебя сделала, ты предпочла общество чужого человека, то ей остается лишь надеяться, что ты никогда не пожалеешь о том, что натворила, и не попросишься обратно, потому что она более не желает тебя видеть.
Лусилла выслушала его, покачала головой и вздохнула:
– Я не верю ни единому ее слову, но ясно одно: в Бат в ближайшее время она не приедет. Ей всегда требуется несколько дней, чтобы прийти в себя после своих приступов истерии.
– Да, – согласился юноша. – Но, пожалуй, я должен упомянуть еще кое о чем: перед тем, как лечь в постель, она отправила письмо мистеру Карлетону. Ставлю десять против одного, что оно не возымеет на него никакого действия, но я решил, что должен предупредить тебя об этом.
– Ах, как это на нее похоже! – в гневе вскричала Лусилла. – Она слишком больна для того, чтобы написать мисс Уичвуд, зато вполне здорова, чтобы настрочить жалобу моему дяде! О боже, только не это! А если он приедет, чтобы силой увезти меня отсюда, я не потерплю такого с собой обращения!
– Не стоит расстраиваться и горячиться раньше времени, – посоветовала своей подопечной мисс Уичвуд. – Если он действительно явится сюда с такими намерениями, то сначала ему придется иметь дело со мной, и это испытание придется ему не по вкусу.
На следующее утро мисс Уичвуд отправила своего грума в Твинхем-Парк с указанием доставить оттуда в Бат ее любимую кобылу. С собой он взял письмо для сэра Джеффри, в котором мисс Уичвуд сообщала брату, что у нее остановилась одна юная знакомая, которой она хочет в качестве развлечения предложить верховые прогулки по местным достопримечательностям.
Когда она впервые обосновалась на Кэмден-Плейс, то привезла с собой двух верховых лошадей в надежде, что в Бате, как и прежде в Твинхеме, сможет бесприпятственно ездить верхом. Не понадобилось много времени, чтобы эта иллюзия растаяла без следа. В Твинхеме она привыкла ездить верхом каждый день то в деревню, за помощью для кого-либо из арендаторов отца, сраженных болезнью, то к кому-либо из подруг, живущих поблизости. Но очень скоро она поняла, что жизнь в городе, особенно таком, как Бат, на крутых и мощеных булыжником улочках которого очень редко можно было встретить всадника, разительно отличается от ее деревенского уклада. В Бате вы или ходили пешком, или ездили в карете; невозможно просто так, повинуясь внезапному порыву, отправиться в конюшню и приказать конюху оседлать для вас лошадь. Следовало назначить точное время, к которому скакун будет доставлен к вашему дому; при этом вас обязательно должен сопровождать грум. Мисс Уичвуд находила подобный порядок вещей невыносимым и откровенно признавалась, что в этом заключается один из главных недостатков жизни в городе. Она также признавалась, правда, только самой себе, что этот недостаток проистекает из того, что она остается незамужней девицей не первой молодости. Но решив однажды, что преимущества жизни под собственной крышей без отцовских запретов перевешивают все недостатки, Эннис не стала предаваться пустым стенаниям и через несколько недель отправила кобылу обратно в Твинхем-Парк, где сэр Джеффри, следует отдать ему должное, содержал ее в холе и неге, дабы сестра могла прокатиться на ней, когда вздумает навестить его. При себе в Бате Эннис оставила своих упряжных лошадей и старую гнедую кобылу, продать которую у нее рука не поднималась.
Грум Сил привел кобылу обратно в Бат, но вернулся не один, а в сопровождении сэра Джеффри, преисполненного самых черных подозрений, что сестра вбила себе в упрямую голову приютить какую-то девицу, которая окажется авантюристкой чистой воды. К несчастью, прибыв на Кэмден-Плейс, он застал дома одну лишь мисс Фарлоу и, узнав от нее все обстоятельства, при которых Эннис свела знакомство с Лусиллой, убедил себя в том, что его подозрения подтвердились.
– Как ты могла оказаться такой безголовой? – пожелал узнать он у сестры часом позже. – Я и представить себе не мог, что ты можешь быть такой ослицей! Скажи мне, что тебе известно об этой женщине? Клянусь честью, Эннис…
– Господи, сколько шума из ничего! – перебила брата Эннис. – Полагаю, ты разговаривал с Марией, которая буквально умирает от зависти к бедной Лусилле. Она – Карлетон, сирота, которая после смерти матери живет с одной из теток; и поскольку состояние здоровья этой миссис Эмбер оставляет делать лучшего, девушка приехала погостить ко мне на несколько недель в качестве прелюдии к своему официальному дебюту. Сюда ее сопровождал Ниниан Элмор и…
