Это потребовало некоторого количества дополнительного персонала и вовсе не требовало помещений — некоторые фирмы устраивались в уголке основного офиса. Но, в конце концов, мы арендовали помещение на Уолл-стрит, ниже банка, и заручились несколькими хорошими деловыми связями, чтобы все выглядело достойно и внушало доверие клиентам. Естественно, что связи у банка «Ван Зэйл» были первоклассными, и никогда не возникало больших сомнений в том, что, однажды начав доить корову, мы снимем много сливок. Как только корпорация «Ван Зэйл Партисипейшнз» была зарегистрирована (мы зарегистрировали ее в Делавэре по обычным, связанным с налогами соображениям), мы выпустили только обычные акции, всего миллион штук. Сам банк «П. К. Ван Зэйл энд компани» взял сто тысяч акций по номинальной стоимости сто долларов, а остальные продал частным инвесторам по сто четыре доллара за штуку, что сразу дало прибыль примерно в три миллиона долларов. Вот это был навар! Однако это была только закуска на финансовом пиру. Этот капитал был затем объединен и инвестирован в ряд крупных предприятий, в электрооборудование, в страховые компании и так далее. Дивиденды были превосходными, и успех был таков, что мы вскоре уже подошли к созданию еще одного инвестиционного треста, под эгидой сильного банка второй категории. При последовавшем слиянии мы оказались наверху, сохранили наименование «Ван Зэйл Партисипейшнз» и удвоили активы корпорации в сравнении со стартовым капиталом.
То была крупная игра. Инвесторы были счастливы, и мы, банкиры, расхаживали, посмеиваясь, по Уоллстрит. Рынок процветал. В него стремительно вливался капитал, и скоро каждый уже играл в пирамиду, создавая собственные акционерные общества, чьи акции публика просто пожирала, и инвестировал доход уже не в товары, а в другие корпорации, занимавшиеся ценными бумагами и созданные специально для эмиссии акций алчной публике.
Как-то ночью я лежал без сна, размышляя надо всем этим. Но в итоге пришел к заключению, что мы служим публике. Публика не желала ничего больше, как затормозить азартную машину Уолл-стрит, покупая на рынке, игравшем на повышение. И как бы то ни было, все лучшие фирмы выворачивали себя наизнанку, чтобы быть полезными клиенту. Даже крупнейший банк Моргана в конце концов пустился во все тяжкие, организовав свою мощную холдинговую компанию «Юнайтед Корпорейшн», и все мы знали, они досадуют на себя за то, что не прыгнули в поезд раньше.
Я гордился тем, что создал надежную основу для банка «Ван Зэйл».
Формально компанией «Ван Зэйл Партисипейшнз» управляли все партнеры банка «П. К. Ван Зэйл энд компани», но практически я распоряжался один, указывая Мэтту, где ему следовало поставить подпись, и Люку — куда вкладывать деньги. Это отлично работало на меня, потому что «Ван Зэйл Партисипейшнз» вызвала большой шум на Уолл-стрит, и скоро все финансовое сообщество стало считать меня каким-то волшебником.
Другие партнеры радовались за фирму. Правда, если не считать Чарли Блэра, который был слишком воспитанным малым, чтобы проявлять ревность, все они становились все более норовистыми. За патрицианским профилем Льюиса затаился ледяной холод, а старый Уолтер называл меня «рисковым». Словно бы извиняясь, он признавался, что по существу не одобрял современную банковскую практику, хотя и милостиво допускал, что отстал от времени. Правда, он скоро ушел на пенсию, но я любил старого Уолтера, и было приятно думать о нем, как о сентиментальном свидетеле минувших дней.
Мартин и Клэй тоже стали похожи на продавцов льда, хотя Мартин был, по крайней мере, достаточно вежлив, чтобы решиться на осуждение моей деятельности по каким-то академическим соображениям. Как только я услышал от него слово «теоретически», то сразу понял, что меня вовлекают в скучный разговор.
— Теоретически, — пытался утверждать Мартин, — инвестиционный трест в настоящее время не служит финансовой цели. Мы теперь инвестируем капитал не в производство, а в листки бумаги, не имеющие реальной стоимости. Теоретически это долго продолжаться не может.
Мне хотелось посоветовать ему повнимательнее изучить ленту с цифрами, сходившую с телетайпа, но я довольствовался тем, что про себя назвал его Кассандрой.
Клэй был в той же мере занудлив, в какой Мартин пессимистичен, но надо признать, что в своей ревности он, несомненно, был наиболее честен. Ему инвестиционная компания не нравилась потому, что у него было недостаточно ее акций. А поскольку он всегда старался тренировать свои мускулы на моей территории, мы порой жестоко схватывались на совещаниях партнеров. В конце концов, Райшман пригласил нас присоединиться к его банку в организации новой коммунальной холдинговой компании открытого тина, и мне удалось подключить Клэя к этому новому предприятию, убрав его, таким образом, со своих глаз. Поскольку в этом проекте у нас была второстепенная роль, меня не беспокоило, что он достигнет большого успеха, так как я знал, что Райшман завоюет полное доверие, когда сливки уже будут сняты.
Оставалось всего шесть нью-йоркских партнеров и один лондонский. Мы вели разговоры о подборе двух новых партнеров — и даже трех, если бизнес достигнет рекордного темпа развития. Но мы никак не могли прийти к согласию в отношении каждой кандидатуры и поэтому просто наняли сторонних референтов и смутно намекали им на возможное в будущем партнерство, если они покажут себя с хорошей стороны. Позднее мы убедились в том, что не можем считать ни одного из них подходящим для партнерства. Фактически оказалось, что нам трудно приходить к согласию по любым вопросам, и основной функцией Чарли, как главы фирмы, было заливать постоянно вспыхивавший пожар. Это наглядно показывало, как нам не хватало Пола. Он сплавлял наши такие разные индивидуальности в единое целое. Без него шла постоянная борьба за единство мнений, хотя за прошедшие месяцы мы все же достигли большей стабильности. Этому способствовало процветание бизнеса. Разговаривать легче, когда необходимость единства диктуется гипнотизирующим финансовым интересом. А, кроме того, мы были слишком занятыми людьми, чтобы тратить время на подобную гражданскую войну. Мы, наконец, пришли к согласию в отношении распределения доходов, сохранив статус кво, предусматривавшее пересмотр партнерства каждые полгода. Но чем дальше мы откладывали осуществление каких-либо изменений, тем труднее они давались. И мы отдавали предпочтение статус-кво, избегая кровавой бани перемен.
Мне следовало бы сказать, что нью-йоркских партнеров было не шесть, а семь, но никто реально не учитывал Корнелиуса. Мы посчитали, что обязаны предоставить этому парню номинальный статус партнера, учитывая капитал, который он оставил в фирме. И хотя он и приходил на партнерские совещания для приобретения опыта, у него всегда хватало здравого смысла помалкивать. Фактически он и Сэм работали не так уж плохо. Это меня удивляло. Я по-прежнему не был в восторге от Корнелиуса, но не мог скрыть своей симпатии к Сэму Келлеру. Он был совершенно неиспорченным, приятным, вполне американским парнем, и я никак не мог взять в толк, что связывало его с этим женоподобным Корнелиусом. Однако некоторым юношам требуется больше времени, чем обычно, на то, чтобы вырасти из детского возраста, и я был уверен, что, в конце концов, тот выправится.
