– Что ты думаешь об этой крапчатой серой кобылке?
Рочдейл оторвал свой взгляд от великолепного гнедого мерина, чтобы посмотреть на лошадь, на которую указывал Адам Кэйзенов. Он не очень любил серых крапчатых лошадей. Слишком бросающиеся в глаза и недостаточно резвые, а к тому времени, когда они развивают свой чрезвычайно декоративный окрас, многие из них уже проходят свой пик формы.
Однако эта выглядела относительно юной, может быть, пяти или шести лет, хорошенькая арабская кобылка, в которой еще было довольно много жизни. У нее были маленькая голова и точеная тонкая морда, свойственные породе, двигалась она изящно и живо.
– У нее приличный шаг, – ответил он. – Хорошие движения на рыси. Круп мускулистый и красиво округлый. Сильные изящные ноги. Правда, они слегка коротковаты для хорошей скорости.
Кэйзенов рассмеялся:
– Я не думал о том, чтобы выставлять ее на скачки. Я ищу лошадь для Марианны. Запоздалый свадебный подарок.
Всадник спешился и повел серую к главному загону, где под куполом лошадей выставляли на аукцион, по дороге останавливаясь, чтобы потенциальные покупатели могли лучше рассмотреть ее. Когда он остановился напротив Кэйзенова, лошадь встряхнулась всем телом и с шумом выдохнула, напрягая трепетные ноздри. Ей не нравилось, что ее постоянно тыкают, подгоняют, поднимают ноги и проверяют зубы. Она считала себя выше таких оскорблений, бедная девочка. Пока Кэйзенов осматривал ее, Рочдейл почесал лошадку за ушами, заставляя ее фыркать от удовольствия.
– Мне кажется, она прекрасна, – сказал ему Кэйзенов. – Голова легкая, изящная и хорошо посаженная, холка высокая и длинная. Она кажется смирной. Мне хочется верить, что она прекрасно подойдет.
– Хочешь купить ее, Рочдейл? – прервал их разговор знакомый голос.
Рочдейл посмотрел поверх морды лошади и увидел приближающегося лорда Шина, дерзкого и самодовольного, как всегда, в полосатом черно-белом жилете, делавшим его похожим на шмеля.
– Не я. Она слишком пестрая на мой вкус. Кэйзенов хочет купить ее для своей жены. Кроме того, я держу свое последнее свободное стойло для Альбиона.
Шин расхохотался:
– Значит, ты делаешь успехи?
Рочдейл был совершенно уверен в этом. Грейс согласилась уплатить ему выигранный поцелуй. Рочдейл не удивился бы, если бы она сделала вид, что вообще незнакома с ним, но теперь знал, что ее чувство чести несгибаемо. Потенциально ценное знание. Такая честность могла оказаться полезной во время ее соблазнения.
Спонтанная мысль назначить бал-маскарад местом, где он заберет свой выигрыш, была блестящим озарением. Нет сомнений, что она всю неделю терзала себя, завязываясь в узлы от одной только мысли об этом. И каким же наслаждением будет развязывать их, когда он будет до умопомрачения целовать ее.
Рочдейл не был самонадеянным и не считал, что выиграть пари с Шином будет очень легко. Другие даже могли подумать, что он слишком замешкался. Но некоторым женщинам требуется большая прелюдия, чем другим. А он готов был поспорить, что Грейс Марлоу никогда в жизни не видела никакой прелюдии. Но под холодной внешностью в ней кипело море страсти, и Рочдейл был именно тем мужчиной, который высвободит ее.
Этот процесс оказался забавным. Рочдейл обожал бросать вызов фортуне, будь то на скачках или в спальне. Но когда он получит свое наслаждение от Грейс и выиграет гнедого, обязательно надо будет переключиться на кого-то, кто потребует меньших усилий.
– Да, Шин, – ответил он, – все идет как по маслу. Я заберу Альбиона к концу месяца, если не раньше.
Шин еще раз хохотнул, заставив несколько голов повернуться в их сторону. Этот парень совершено не умеет вести себя в обществе.
– Этого не случится, Рочдейл, поверь мне. Я заберу у тебя Серенити раньше, чем ты поймешь это. Уютный новый денник готов и ждет ее. Ха! О да, Кэйзенов… Холтуисл положил глаз на эту серую. Последнее время ему везло в игре, и он может много потратить, чтобы заполучить ее.
– Проклятие! – Адам еще раз взглянул на лошадь, проходящую вдоль колоннады к аукционеру. Перед ней в списке было еще несколько лошадей, но она привлекла внимание многих джентльменов, стоящих вдоль дорожки. – Если Холтуисл ввяжется в торги, ставки взлетят до небес. А что до него, так лошадь может быть слепая и хромая вьючная кляча, ему все равно.
– Это точно, – согласился Шин. – Ему просто нравится владеть теми вещами, которые хочет получить кто-то другой. Перестань пялиться на эту крапчатую; Кэйзенов, и он, может быть, не поймет, что ты заинтересован.
– Ты прав, Шин. Спасибо за предупреждение. Кстати, как я понял, ты показываешь новую картину. – Брови Кэйзенова вопросительно поднялись, в то время как глаза блестели весельем.
Шин, который сегодня явно лопался от вульгарного хохота, снова захихикал так, что его полосатый живот затрясся. Он был художником-любителем, чьи «работы» нельзя было показывать на публике. Вместо этого он устроил в своем городском доме частную «галерею», где показывал свои работы джентльменам по специальному приглашению. И еще были вечеринки, часто проходившие на вилле Рочдейла в Туикнеме, куда Шин привозил свою последнюю модель и рисовал ее, так сказать, прямо на месте. В продолжение вечера другие женщины, которых привозили на вечеринку, иногда проникались духом позирования и обнажались, чтобы Шин нарисовал и их тоже. К наступлению рассвета видно было больше плоти, чем одежды. На вилле Рочдейла висела не одна картина Шина – напоминание об особенно оживленных вечеринках.
Кэйзенов немного разбирался в искусстве и считал, что у Шина действительно есть талант. Он часто дразнил приятеля тем, что его картины с пристойными сюжетами могли бы висеть в Британском музее, где Кэйзенов был одним из попечителей, но Шина это не интересовало. Он предпочитал пухлые женские ягодицы или другие не менее пышные части тела пейзажам и классическим этюдам.
– Так случилось, – произнес Шин, глупо улыбаясь, – что у меня действительно есть новая картина. Ты должен прийти и посмотреть ее, Кэйзенов. Думаю, она позабавит тебя. Ты можешь узнать лицо, если не что-то другое, принадлежащее той новой маленькой танцовщице из «Друри-Лейн», Дилайлы Манро.
– Рыжая с большой… – Кэйзенов сделал красноречивый жест около груди.
– Она самая, – подтвердил Шин. – Она была чрезвычайно… уступчивой моделью, и я смог запечатлеть наиболее интересную позу. Мне не терпится услышать твое мнение. А теперь, если вы оба извините меня, я хочу посмотреть, как идут торги вороной кобылы.
Он повернулся и направился к колоннаде, исчезнув в море шляп и сюртуков.
– В нем есть что-то дьявольски отталкивающее, – заметил Рочдейл.
