— Кажется, вы выбрали себе забавных и весьма колоритных спутников в вашем плавании по морю финансов, — сказал Чад со смехом, когда они устроились за столиком.
— А-а, вы об этом. Это был молодой мистер Ротшильд — Натан, так его имя.
Изумленное выражение появилось на лице Чада.
— Натан Ротшильд, финансист?
— Вы о нем уже слышали раньше?
— Мне знакома эта фамилия, — ответил Чад, и глаза его прищурились. — Мы слышали об этой семье даже в Индии. Он — брокер, и, похоже, дела его идут в нашей стране очень хорошо — хотя он в Лондоне всего два или три года. Он и его братья на континенте занимаются фондами для армии Веллингтона. Откуда вы его знаете? — спросил он с любопытством.
Лайза засмеялась.
— Я познакомилась с ним совершенно случайно, несколько месяцев назад. Между прочим, вы знаете, что раньше фамилия его семьи была Мейер? Только в этом поколении они стали называть себя Ротшильдами — что значит «Красный щит» — по имени гетто во Франкфурте, где они жили. Ну, короче говоря, мой экипаж пробирался по улочкам Сити, и я увидела мистера Ротшильда с женой и двумя детьми. — Она умолкла, а потом продолжила с отвращением: — Кучка из восьми или десяти щеголей буквально приперла семью к стенке. Травля евреев, похоже, любимое занятие некоторых молодых людей определенного сорта. Я его еще не знала в то время, но разве я могла пройти мимо такой сцены? Я быстро остановила экипаж, и мои лакеи и грум быстро обратили в бегство этих трусливых подонков.
— Силы небесные! — вырвалось у Чада. — С Ротшильдами было все в порядке? Они не пострадали?
— Нет, но они были напуганы. Забава этих идиотов не успела зайти дальше того, что они смяли шляпу мистера Ротшильда и толкнули его. Миссис Ротшильд — Ханна, так ее зовут, — старалась не плакать, но дети кричали от ужаса.
— Как вы хорошо сделали, что остановились. Им повезло. Многие бы на вашем месте проехали мимо.
— Может быть.
— Но вы, — продолжал Чад, и глаза его смотрели тепло, — не из их числа. Я хорошо помню день, когда вы выскочили из моего экипажа, чтобы в самых энергичных выражениях отчитать трубочиста. Помните, он шел по улице с малышом — таким худеньким… Он заставил несчастного больного ребенка столько тащить на себе! Вы это увидели и отругали его. Тот здоровенный верзила мог бы утащить и ребенка и всю его ношу на одном только своем мизинце!
Лайза взглянула на кофейную чашечку и продолжила свой рассказ:
— Как бы там ни было, но мистер Ротшильд, совершенно очевидно, считает себя обязанным мне и добровольно берет на себя некоторые обязательства, хотя я и не раз говорила ему, что это чепуха и мы можем поддерживать прочные — пусть даже и не очень тесные — дружеские отношения. Но он иногда снабжает меня кое-какой информацией, которую услышит сам. А теперь расскажите мне, — сказала она, торопливо меняя тему, — что приводит вас в Сити? Я слышала сплетни о вашем успехе в Индии. Так вы вернулись к нам набобом?
Чад секунду помолчал, прежде чем ответить довольно безучастно:
— В Калькутте я неплохо потрудился.
Заметив выражение его лица, Лайза вспыхнула.
— Извините, — быстро проговорила она, ее наигранно-светская манера и тон изменились. — Я не спрашиваю о подробностях!
Чад шутливо погрозил ей пальцем:
— Лайза, давайте не будем ходить на цыпочках по шатким мосткам нашей прошлой м-м… наших отношений. Теперь, когда я вернулся в Англию, в лоно высшего света, мы, несомненно, должны видеться чаще.
К его удивлению, она отстранилась и холодно улыбнулась.
— Конечно, — согласилась она, — мы — соседи.
— Да, в самом деле. Кто знает, вдруг мне придет в голову зайти за глотком бренди или еще за чем-нибудь. В любом случае, — заключил он, — в наших же интересах забыть прошлое.
— Я уже сделала это, много лет назад, — проговорила Лайза с напускным безразличием. — И, уверена, вы — тоже. Те двое, что несли романтическую чушь той сумасшедшей весной, были просто детьми.
— Ну, как бы там ни было, — сказал уязвленный Чад— вы завоевали себе на удивление заметное и прочное место в обществе. Ваше имя у всех на устах.
Она взглянула на него почти испуганно.
— В самом деле… мне нравится заниматься делом, но я не считаю себя… мне никогда не казалось, что я в центре внимания, хотя, конечно, мне, как и всякому человеку, хотелось бы занимать определенное положение в обществе. Но оно не обязательно должно быть заметным.
— Но как же может быть иначе? — спросил он намеренно учтиво. — Вы молоды и красивы, вы получили прекрасное воспитание и вы богаты, и — согласно общему мнению — мадам Фортуна улыбается вам необычайно благосклонно.
Лайза вспылила:
— Иногда мне кажется, что я просто закричу и затопаю ногами, если еще раз услышу: «У везучей леди Лайзы опять удача».
— А вы видите себя финансовым магом… — с шутливым сочувствием продолжил за нее Чад.
— Вовсе нет, — ответила она суровым тоном. — Но у меня есть небольшие успехи.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Ну что ж, — проговорил он. — Тогда позвольте мне предложить вам пари.
Лайза взглянула на него удивленно.
— Предложить что?
— Я не оговорился. Мы начнем каждый, скажем, с тысячи фунтов, и тот, кто сможет за три месяца максимально увеличить эту сумму, — тот и выиграет.
— Это самая нелепая вещь, какую я только слышала! — воскликнула она в изумлении.
— Вы боитесь проиграть?
— Нет, конечно нет, но…
— Мне показалось, вы обрадуетесь возможности проявить свои способности и опыт в финансовых делах, хорошо известных Фомам неверным, которые считают ваш успех лишь капризом судьбы.
Лайза несколько минут внимательно изучала его лицо. Голова его была чуть повернута набок, а зеленые глаза казались ясными и безмятежными, как весенний дождь в лесу. Она хорошо знала это выражение его лица и с уверенностью подумала, что предложенное пари было не праздной прихотью Чада. Ему было что-то нужно.
— Что у вас на уме? — спросила она наконец.
— Меня не обошли слухи об имеющейся у вас драгоценности.
Лайза была ошеломлена. Подвеска королевы! Эти слова резанули ее мозг, словно он прокричал ей их на ухо. Ну конечно! Должно быть, он узнал, что она нашлась, может, он даже искал ее сам с тех самых пор, как покинул Англию. Но каким чудом он узнал, что она купила ее? Было ли именно это причиной его возвращения в Англию? Она внутренне улыбнулась. Сколько же желчи, наверное, разлилось у него внутри, когда он сразу же по возвращении обнаружил, что добычу увела у него из-под носа его отвергнутая любовь.
Мысли замелькали в ее голове, как гравий из-под копыт стремительно мчащегося коня. Как он наверняка был доволен, когда Томас предложил ему снять соседний с нею дом. Теперь он уж точно думает, что может возобновить их знакомство в своих целях. Почему он прямо не предложил ей купить у нее подвеску? Должно быть, это выше его финансовых возможностей. Неужели он думает, что она — такая глупая несмышленая девчонка и он сможет завладеть подвеской путем пустячной сделки?
