— Я бы не стал радоваться преждевременно. Риск очень велик, — возразил Томас. — Каждый из вас вложит по тысяче фунтов — в любое дело, какое покажется вам наиболее подходящим. Я буду следить за вашими деловыми операциями и делать записи прибылей и потерь для вас обоих. По истечении трех месяцев — это будет двадцать третьего июня — станет ясно, чья инвестиция принесла наибольшую прибыль. Ты сама видишь, что надежда весьма призрачна и вероятность выигрыша просто вилами на воде писана.
— Ну и отлично! — Она беззаботно улыбнулась. — Я уже знаю, с чего начать. У меня неплохая идея. Я хочу, чтобы ты разведал о землях на продажу в окрестностях деревушки, которая называется Тритлзфилд, в Ланкашире.
Она изложила детали информации, которую получила от Натана Ротшильда.
— Он сказал мне не так давно, что Гораций Пэлхэм собирается построить там неподалеку фабрику, на некой земле, которая ему принадлежит. Но этот участок небольшой, и ему потребуются еще земли для строительства на них домов для рабочих. Сегодня я случайно столкнулась с мистером Ротшильдом, и он сказал мне, что мистер Пэлхэм не отказался от своей затеи. Наоборот, он очень активно претворяет ее в жизнь.
— Да, я понял, — ответил Томас, кивая. — В тех местах действительно продается недвижимость — и почти по бросовым ценам. Если тебе удастся перехватить сейчас несколько акров, мистеру Пэлхэму придется выложить немало в будущем. Отлично придумано, Лайза, я займусь этим немедленно.
Отказавшись от чая, предложенного Томасом, Лайза попрощалась с ним и отправилась домой.
Что побудило Чада затеять это экстравагантное пари? Она сильно сомневалась, что это был, как он сказал, способ получить оба приза. Хотя… В этот момент ее не удивило, что выигрыш подвески королевы мог бы так много значить для него. Она отлично понимала, что он хочет вернуть ее назад в семью — особенно если учесть обстоятельства, сопутствовавшие ее пропаже. Впервые за многие годы она позволила себе задуматься об унижениях, которые должен был вынести Чад шесть лет назад, когда почти весь высший свет ополчился на него. Его заклеймили, опозорили, назвав охотником за богатыми невестами и вором — и вообще подлецом. И это все за два месяца. Какую ярость он должен был испытывать от такой несправедливости!
Сама она между тем не задумывалась о своих мотивах, когда загорелась желанием заполучить подвеску. При первом же слухе, что та находится у лорда Уилбрэхема, Лайза посчитала своей первоочередной задачей завладеть ею. И теперь впервые она спросила себя: почему?
Конечно, она не была такой мелочной, чтобы использовать подвеску как средство причинить Чаду боль. Но так ли это на самом деле? Она нахмурилась. Нет, как бы там ни было, она — не злопамятна, она не хочет мстить. И, кроме того, Чад для нее ничего не значит. Ее больше не интересуют его переживания. Ради Бога, он может купить себе роскошный особняк на Парк-лейн, жениться на смазливой красотке Кэролайн Пул, и прожить в счастье — или в несчастье — всю свою оставшуюся жизнь. Пожалуйста, ради Бога… Ей все равно! Для нее это ничего не значит. Ничегошеньки. Она купила подвеску чисто из деловых соображений. Просто выгодное вложение денег. Лорда Уилбрэхема уговорили продать ее всего лишь за часть истинной стоимости, и в любой момент, когда ей самой взбредет в голову продать ее (Лайза не сомневалась, что выиграет пари), она получит, мягко говоря, изрядную прибыль.
Довольная собою, она обратила свои мысли к званому вечеру, который предстоял сегодня. Наверняка там не будут танцевать, и поэтому она может смело надеть платье из итальянского крепа с очень узкой юбкой. Лайза знала, что это один из ее самых удачных туалетов, и она подумала, будет ли там Чад.
Поймав себя на этой мысли, она фыркнула и нахмурилась.
В этот момент ее экипаж остановился у дверей дома, и, войдя внутрь, Лайза пошла прямо к себе в комнату. Она переоделась из строгого, костюма «леди-банкирши» в платье из зеленой тафты с мягкими фестончиками вокруг шеи и воздушной, с тремя рядами оборок, юбкой.
Сев за маленький, изящный письменный стол, Лайза пыталась заставить себя написать несколько неотложных писем. Но она только в задумчивости кусала кончик пера, глядя из окна, выходящего на Беркли-сквер.
Вдруг она с удивлением заметила, как Чад Локридж выходит из кондитерского магазина Гантера вместе с Чарити. Рука об руку и явно в согласии друг с другом, они плавно прошли вдоль южной стороны Беркли-сквер, мимо большого Лэндсдоун-хауса, к дому Рашлейков.
Лайза, конечно, не могла видеть, зашла Чарити в дом и вошел ли вместе с нею Локридж, но вовсе не собиралась тянуть шею, чтобы это выяснить. Она быстро отвернулась от окна и поспешила вниз.
К ее удивлению, Чад уже уютно расположился в гостиной между Чарити и леди Бернселл. Все трое взглянули на нее, когда она появилась в дверях.
— Лайза! — воскликнула Чарити. — Посмотри, кто к нам пришел.
Ну это было уж слишком! Сначала он втянул ее в затею, которая сильно смахивала на ловкий шантаж, а теперь хочет еще и втереться в их семью. С какой целью? — подумала Лайза, приходя в ярость. И как могло такое случиться, что его называют уже просто по имени те двое, которые, как она ожидала, должны были считать его в доме Рашлейков персоной нон грата. Глядя на эту очаровательную компанию, присевшую на обитое узорчатым шелком канапе, никто бы и не подумал, что один из них разбил сердце самой близкой и дорогой для двух остальных особы.
— Как мило, — проговорила она подчеркнуто светским тоном.
— Как ты вовремя пришла, Лайза, — сказала Летиция, — потому что я немедленно должна увести с собой Чарити. Мы обещали навестить двоюродную бабушку Кандиду этим утром, а еще должны зайти к леди Джерард — взглянуть на ее новорожденную внучку. Ты сумеешь развлечь Чада. Может, он захочет остаться на ленч.
Сердечно кивнув Чаду, ее светлость выскользнула из комнаты в сопровождении младшей дочери.
В маленькой, залитой солнечным светом гостиной воцарилось молчание.
— Не хочется быть грубым, — сказал наконец Чад, и его зеленые глаза искрились озорством, — и я знаю, что вы будете удивлены и разочарованы, но я должен отклонить ваше любезное приглашение на ленч. Боюсь, мне необходимо посетить кое-какие места.
— О каком приглашении вы говорите? — спросила в ответ Лайза сквозь стиснутые зубы.
— Как, разве вы не?.. — голос Чада был полон невиннейшего изумления. — Ах, должно быть, я ошибся. В таком случае я немедленно вас покидаю, миледи.
Он взял свою круглую бобровую шапку и сделал движение, словно собрался уходить.
— Если позволите, еще одну минутку, мистер Локридж.
