– Откуда ты знаешь?
Улыбка сползла с лица Джулиана.
– Я чувствовал то же самое. Но со временем понял, что не виноват.
– Я любил ее, – с горечью произнес Брейв. – Я должен был найти возможность помочь ей. А я отвернулся от нее.
– Брейв, она не хотела ни твоей любви, ни твоей помощи. Не терзай себя понапрасну.
Брейв думал иначе.
Они впервые затронули тему гибели Миранды с тех пор, как Джулиан и Габриэль уговорили его обратиться к врачу. Разговор об этом впервые не отозвался болью, и это озадачивало Брейва.
Он любил Миранду, хотел жениться на ней, но она была влюблена в грума, работающего в поместье родителей. Парня прогнали, а Миранда, обнаружив, что забеременела от него, обратилась за помощью к Брейву. Уязвленное самолюбие не позволило Брейву поддержать ее в ту трудную минуту, и Миранда, не стерпев позора, покончила жизнь самоубийством.
А ведь Брейв мог жениться на ней, дать ребенку свое имя. Единственное, что он сделал, – это помог вытащить ее тело из пруда, где она утопилась.
И теперь Брейв решил помочь Рейчел, чего бы это ему ни стоило.
– Неужели не помешал бы этому гаду сэру Генри выдать замуж девушку за этого развратника? – спросил Брейв, жестом указав туда, где Чарлтон распластался на софе, зарывшись физиономией в грудь одной женщины и запустив лапу под юбку другой.
– Разумеется, помешал бы, но при этом четко определил бы мотивы, побуждающие меня поступить подобным образом.
– Значит, защитить ее от развратника для тебя недостаточно веский мотив? – усмехнулся Брейв.
Джулиан поднялся с кресла.
– Если я защищаю ее от развратника по доброте сердечной – это одно дело, если преследую личный интерес – совсем другое. А то, как бы кому-нибудь не пришло в голову защищать ее от меня. Пойду-ка возьму чего-нибудь еще выпить. Не хочешь присоединиться ко мне?
Брейв взглянул на приятеля.
– А ты перестанешь болтать? – Ему не хотелось даже думать о том, что сказал Джулиан. Он не был готов анализировать свой побудительные мотивы.
– Не перестану, – улыбнулся Джулиан. – Но обещаю ни слова не говорить о Рейчел Эштон.
– И на том спасибо. – Брейв поднялся с кресла и последовал за приятелем к бару. По пути их несколько раз останавливали женщины, но Брейву удалось отделаться от них.
Джулиан, воспевавший женщин в стихах, был не очень разговорчив, а поэтому пробормотал что-то и отправился искать Габриэля, оставив Брейва в одиночестве.
Ему не следовало приезжать сюда, тем более привозить друзей, но он опасался, что не устоит перед искушением, напьется и примет участие в оргии.
Давненько он не поддавался соблазну.
Если не считать Рейчел Эштон. Его реакция на нее была нормальной реакцией мужчины, слишком долго прожившего затворником.
Почему же он не реагирует ни на одну из окружающих его сейчас женщин? Многие красивее Рейчел Эштон, но ни у кого из них нет таких поразительных фиалковых глаз. У этой грудь пышнее, у той безупречной формы, почти у всех ноги меньше, чем у Рейчел, но ни одна не вызывает желания. Но стоило Брейву вспомнить, как грудь Рейчел натягивала ткань платья его матушки, как он ощутил эрекцию.
Возможно, Джулиан прав? И это от Брейва надо защищать Рейчел?
– Добрый вечер, Брейвен.
Брейвен повернулся и увидел виконта Чарлтона с дежурной улыбкой на лице.
– И вам доброго вечера, Чарлтон. Отличную вечеринку вы устроили.
Чарлтон улыбнулся. Нельзя сказать, что он был уродлив или вызывал отвращение. Он был несколько тяжеловат, и ему не помешало бы почаще мыться, однако отвращение вызывали его личные качества.
– Рад это слышать. Должен признаться, что мне показалось, будто вам здесь не нравится. Может быть, вам не по вкусу леди?
Что-то в его игривом тоне заставило Брейва ощетиниться. Какому мужчине приятно, если кто-то усомнится в его сексуальных предпочтениях?
– Мне больше нравится наблюдать, – ответил он и тут же понял, что это звучит двусмысленно.
Чарлтон так сильно хлопнул его по спине, что Брейву показалось, будто у него оторвалось легкое.
– Так вот оно что! Когда-то мне тоже нравилось. Надо было предупредить меня, старина. Наверху есть комната, где проделаны специальные отверстия, позволяющие видеть все, что происходит в соседнем помещении. Я мог бы предоставить ее вам.
Брейв усилием воли постарался сохранить вежливое выражение лица.
– Вы очень любезны, старина, но мне вполне удобно там, где я нахожусь. Я присматриваюсь к кобылкам, прежде чем выбрать подходящую и оседлать. – Услышь то, что он говорит, его отец, он шлепнул бы его по губам. Чарлз Уичерли воспитывал своего сына не для того, чтобы тот стал распутником, и Брейв не одобрял, когда женщин использовали только, а потом бросали.
Возможно, именно по этой причине Миранда предпочла ему грубого конюха.
Чарлтон расхохотался и снова хлопнул его по спине.
– Вы правы, Брейвен, вы правы! Пусть молодая кобыла, пусть кляча, лишь бы везла меня туда, куда я хочу!
Брейв, спрятав за стаканом гримасу отвращения, сделал глоток. Он не знал, надолго ли у него хватит терпения наблюдать всю эту мерзость, которая могла бы вогнать в краску даже римского императора.
Чарлтон наклонился к нему так близко, что Брейв ощутил исходивший от него запах. Пахло сексом и потными ногами – убийственное сочетание!
– Правда, я вовремя сориентировался и решил приобрести новую кобылку, Брейвен.
Брейвен насторожился.
– Вот как? А старую отправите пастись на травке?
Чарлтон фыркнул и покачал головой.
– Я собираюсь жениться. – Брейв с насмешливым сочувствием кивнул:
– Решили обзавестись детишками, а? Не смущайтесь, Чарлтон, в конце концов, это с каждым из нас случается.
Чарлтон вздохнул:
– И это тоже, но я решил жениться не только ради наследников. Синица в руках лучше, чем журавль в небе, – сказал Чарлтон, вкладывая в старую пословицу какой-то загадочный смысл.
Брейв покачал головой:
– Я вас не понял.
Чарлтон подошел еще ближе, и Брейву пришлось отступить на шаг, чтобы от вони не слезились глаза.
– Видите этих женщин, Брейвен? Пришлось пригласить их из Лондона, но и там с трудом удалось набрать нужное количество.
– Может, им не нравится сельская местность?
– Им не нравлюсь я. – «Их можно понять».
– Не может быть.
– Но это правда. Ходят слухи, будто у меня извращенный вкус.
– Ну, в этом вы не одиноки, – сказал Брейв. – У половины англичан извращенный вкус.
– Как бы то ни было, в Лондоне остался всего один бордель, в который меня допускают, но и там далеко не все девушки желают меня обслуживать. Смекнув, что никто другой меня не обслужит, они стали взимать с меня баснословную цену.
