– Простите? – Лукас был готов поклясться, что пожилая женщина стыдливо покраснела.
– О некоторых вещах не принято говорить вслух. Вы меня понимаете?
– О! Вы имеете в виду нижнее белье и все такое? – сказал Лукас.
Нет, она определенно покраснела. Но теперь раза в три сильнее.
– Так вашей жене нужны остальные вещи? – резко спросила хозяйка.
– Я думаю, да. И пара блузок тоже.
Лукас наблюдал, как она складывает юбки. Потом она придвинула их к его вещам на прилавке и выбрала две блузки – одну простенькую, другую с нарядными кружевными рюшами, от ворота до пояса и по краям манжет.
Он улыбнулся и полез в карман, чтобы расплатиться. Но слишком преждевременно, так как хозяйка, похоже, еще не закончила. С величайшей гордостью она накладывала сверху все новые и новые вещи, пока уложенный столбик угрожающе не закачался. Тогда она просто начала сооружать еще один. В итоге к ранее сделанным покупкам прибавился еще ворох, составивший дамские панталоны, парадные комбинации, чулки, подвязки и что-то, напоминающее медвежий силок, без чего, как настаивала женщина, не обходится ни одна приличная леди.
Растерянный Лукас не стал спорить. Поэтому он просто выложил деньги, попросив все завернуть и отправить в гостиницу. В самый последний момент он вспомнил, что хотел купить розовое мыло, духи с розовым ароматом или что-то подобное. Он снова полез за деньгами.
– Что найдете, то и хорошо, – заверил он женщину.
Напоследок он сгреб свои собственные обновки – жалкое вспомоществование к походной экипировке – и отправился в баню.
Когда он погрузился в клубящуюся воду, у него непроизвольно вырвался длинный вздох. Ничто так не облегчало ломоту и остатки боли, как горячая ванна. Можно было бы попариться в гостинице, воспользовавшись преимуществами отдельной комнаты, но вряд ли его затея понравилась бы Меган.
Вообще-то его не слишком волновало, что ей нравится, а что нет. Он не собирался потакать ее капризам. Злость еще не перекипела в нем. Похищение женщины оказалось делом накладным, мужчина обошелся бы не так дорого и не причинил бы столько хлопот.
Но мужская нога, свешивающаяся через борт ванны, никогда не сравнилась бы с женской ножкой, напомнил он себе. И притом чертовски красивой, будь она неладна!
Лукас поругался еще какое-то время и заставил себя расслабиться, позволяя благодатному теплу пропитывать закостенелые, уставшие мышцы. Он намылил руки куском новомодного мыла, стоившим ему дополнительных затрат, и принялся натрать тело. Когда он отскреб последний дюйм, вода была почти такой же черной, как его сапоги. Почувствовав себя на десять фунтов легче, он прошел в соседнюю кабину к цирюльнику.
Когда полчаса спустя Лукас посмотрелся в зеркало, он с трудом узнал себя. С чисто выбритым лицом и аккуратно подстриженными волосами он снова обрел человеческий облик.
Рассчитавшись с брадобреем, он направился в гостиницу, мурлыча по дороге старинную мелодию, которую обычно напевала его мать. В вестибюле его встретил чудовищный вопль, от которого нога зависла над ступенькой. Молодой человек за конторкой побелел, а у Лукаса все сжалось внутри. Он взглянул на клерка с извиняющейся улыбкой и взбежал на лестницу, в считанные секунды преодолев два пролета.
Перед его комнатой тесной кучкой стояли несколько человек. Уже знакомая ему горничная в чепце, пригнувшись к замочной скважине, ласково увещевала:
– Успокойтесь, миссис Кэмпбелл. Потерпите, сейчас все уладится. Я уверена, ваш муж вернется с минуты на минуту.
В ответ из комнаты медленно выплыл устрашающе спокойный голос:
– Вы бы лучше молились, чтобы он не возвращался, потому что, когда он явится, я выдеру его печенку и скормлю ему на ужин.
Не прошло и секунды, как вновь раздался истошный вопль:
– Лукас Маккейн, подонок проклятый, выпусти меня!
– Я не зря вас предупреждал, – сказал Лукас, обеспокоенный, что кто-то услышал его настоящее имя, тогда как он надеялся сохранить здесь инкогнито.
Горничная тотчас обернулась:
– О, мистер Кэмпбелл, ваша жена почти целый час в истерике. Сэр, мы пытались ее успокоить. Говорили, что вы сейчас придете, но, кажется, объяснять ей что-либо бесполезно. Видно, у нее опять помутился разум, если она называет вас такими ужасными словами, мистер Кэмпбелл.
Нетрудно представить! Он уже слышал – и пронзительный крик, и самые отвратительные выражения. И где она только этому научилась?
– Спасибо, что вы пытаетесь мне помочь, – сказал Лукас, вынимая из кармана ключ. – Скоро сюда должны доставить мои покупки. Не могли бы вы известить меня, когда они прибудут? И еще одна просьба. Я думаю, сегодня вечером нам с женой лучше остаться в комнате. Вы не будете так любезны прислать нам обед с бифштексами в течение часа? – Видя, что зеваки не расходятся и продолжают пялить глаза, рассчитывая узнать, что будет дальше, он добавил: – Мне не хотелось бы, чтобы у моей двери собирались толпы.
– О, извините. – Горничная сделала неуклюжий реверанс и замахала рукой, прогоняя слуг. – Я прослежу, чтобы вам принесли еду в комнату, и позабочусь о ваших покупках. Ни о чем не беспокойтесь, сэр. Только выставьте в коридор вещи для стирки.
Лукас повернул ключ и, вдохнув поглубже, распахнул дверь. Возможно, у него не было полной уверенности в том, что он сейчас увидит. Но то, что предстало его глазам, явилось бы неожиданностью и для самого дьявола. Меган стояла посреди комнаты в чем мать родила и в неудобной позе из-за стеснявших ее наручников.
– Сукин сын! – закричала она. – Как вы смеете сажать меня на цепь, словно какую-то взбесившуюся дворняжку?!
Лукас не отвечал. Он смотрел на промокший ковер. Очевидно, она пыталась приподнять тяжелую ванну, и вода выплеснулась за бортик. Борьба за свободу, несомненно, намного превзошла предполагаемые масштабы. Лукас медленно переместил взгляд с ковра на покрасневшие запястья пленницы – свидетельство бесплодных попыток избавиться от наручников.
Он старался не смотреть на все остальное, хотя не смотреть было чертовски трудно. Завеса густых волос не прикрывала и доли того, что ему не следовало видеть, – всех лощинок и холмиков кремовой плоти, вокруг которой плавал аромат роз.
Беззвучно кляня себя, Лукас прошел к постели.
– Прикройтесь, – сказал он, срывая покрывало и швыряя его Меган.
Она отбросила покрывало в сторону и распрямилась, насколько позволяли оковы.
– Отстегните проклятые браслеты.
Лукас повернулся к ней. Внутри у него все гудело, разбуженный инстинкт сорвался с привязи.
– Прикройтесь, если у вас есть разум, а то как бы мне не забыть, что я джентльмен.
