— Да-да, — поддакнул один из гостей, — говорят, у Аполлона было девятнадцать любимчиков. Но между нами и им есть разница. Аполлон любил также и женщин, ну а мы любим только мужчин.
— Как говорится, женщины для дела, а мальчики для удовольствия, — сказал Порфирий, нежно поглаживая бедра белокурого виночерпия, который от волнения расплескал вино из переполненного килика на его хитон.
Порфирий увесисто шлепнул мальчишку.
— Пошел прочь, невежа! — сердито крикнул хозяин. — Пошел вон, и чтобы я больше тебя не видел! Эй, Подарг! Иди сюда!
Появился высокий и очень худой длинноногий юноша с черными, круто завитыми волосами до плеч. Он был так же обнажен, как и все прочие, и гости немедленно и с одобрением принялись разглядывать его чресла, особенно тугой задок.
— Подарг? — повторил Порфирий. — Ну что ж, его ноги вполне подтверждают его имя[29]. А прежнего мальчишку я бы назвал Херейстосом — криворуким.
— Ты почти угадал, дорогой Порфирий, — сообщил хозяин, — его звали Хемейстос — кривоногий!
Опять все расхохотались.
— А этот Подарг — откуда он у тебя? — спросил Порфирий, давясь смехом. — Что-то я не видел его раньше.
— Да ниоткуда, — небрежно пожал плечами Олис. — Я его впервые вижу. Он попросил у домоправителя позволения прислуживать за моим столом. Сказал, что ему приходилось это делать у самых знаменитых симпосиархов. А я люблю новые лица, вы же знаете!
— Новые лица и новые задницы, — хихикнул кто-то из гостей.
— Однако ты рискуешь, — проговорил Порфирий. — Пускать незнакомого мальчишку ухаживать за твоими гостями…
— Ну, если он что-нибудь прольет, его будет очень приятно отшлепать по его очаровательной попке, — ухмыльнулся Олис.
— В самом деле, — томно протянул Порфирий, — попка просто создана, чтобы по ней шлепать!
И он немедленно наградил Подарга увесистым шлепком.
Отсмеявшись, гости принялись за еду.
Чем больше они пили, тем смелее становились их руки. Однако виночерпиев явно смущали слишком смелые ласки, которыми их награждали гости, поэтому то один, то другой мальчик проливал вино или ронял с блюд фрукты, так что гости наперебой бранили тех, кого только что ласкали.
— Что и говорить, не все юнцы одинаково хороши собой, и навыков, столь нами любимых, нет у многих, а все же я буду молить Эрота, чтобы пронзил меня стрелой любви к мальчишке, а не к женщине! — воскликнул изрядно опьяневший Олис. — Красота мальчиков и эфебов естественна — а у женщин это только ужимки и кривлянье, да еще метреты[30] разных красок и притираний!
— С мальчишками, — икая, вымолвил Порфирий, которому, очевидно, весьма по нраву было то, что симпосиарх не утруждал себя разбавлением вина, — можно и поговорить, а с девками что: только шутить, причем очень глупо. Ведь все они глупы! Хотя, признаюсь честно, не далее как вчера одна из них — по имени Лаис, аулетрида, — поразила меня своим поэтическим мастерством.
Подарг перестал наполнять килик Порфирия и бросил на говорившего острый неприязненный взгляд.
— Эту девчонку называют любимицей Афродиты, — продолжал Порфирий, — и клянусь, не зря!
— А я презираю Афродиту, — дерзко перебил его Подарг. — Да, она получила золотое яблоко, но с помощью взятки! Она подкупила Париса любовью Елены, и ей было совершенно безразлично, что эта любовь станет причиной горя и бедствий, гибели Трои и многих великих героев!
— Да ты неглуп, мой мальчик, — с удивлением воскликнул Олис. — А тебе не нравится только Афродита или женщины вообще?
— Женщины — источник всех бед, — уничтожающе проговорил Подарг. — Кто выпустил несчастья в мир? Женщина по имени Пандора!
— И верно, — согласился Олис. — Сколь многих красивых мальчиков отняли у богов проклятые похотливые бабы! Нимфы — Гиласа, Салмокис — Гермафродита…
— Но Подарга мы никому не отдадим, — перебил хозяина Порфирий. — Нужно только проверить, умеет ли он целоваться. Ну-ка…
И он запрокинул голову, толстым пальцем указывая на свои плотоядно приоткрытые губы.
По тонкому смуглому лицу Подарга прошла мгновенная судорога отвращения, он бросил молящий взгляд на хозяина, и Олис воскликнул:
— Эй, Порфирий! Откуда у тебя такие пошлые замашки? Ты слишком часто бываешь на симпосиях, куда приходят продажные девки. Они, конечно, отдаются гостям прямо возле пиршественных столов, но здесь другие порядки. Если ты хочешь, чтобы какой-нибудь юный красавец сопровождал тебя домой, увенчай его венком и лишь потом предложи последовать за тобой, вот так!
Он сделал знак рабу, и тот подал ему венок из нежно-желтых роз. Олис возложил его на черные вьющиеся волосы Подарга и сказал, кладя руку на бедро юноши:
— Отправляйся в мою опочивальню, длинноногий искуситель!
— Ну вот, — проворчал разочарованный Порфирий, — это не слишком-то гостеприимно, друг мой Олис. Я бы отдал мальчишку тому из гостей, кто вожделеет к нему так же страстно, как я!
И в доказательство он приподнял хитон на своих чреслах.
Гости одобрительными рукоплесканиями отдали должное его и впрямь откровенному вожделению.
— Я не могу предложить гостю кушанье, вкуса которого не знаю, — успокоил его Олис. — Однако, если, отведав его, я буду убежден, что оно вполне удалось, я охотно передам его друзьям. Поэтому прошу вас немного подождать, дорогие гости. Если лакомство под названием Подарг окажется вкусным, я немедленно приглашу вас разделить со мной трапезу.
И, поднявшись с апоклинтра, он направился по лестнице во внутренние покои дома.
Пир шел своим чередом. В отсутствие хозяина гости развлекались как могли: одни принялись играть в кости, другие затеяли какой-то спор, а Порфирий уныло бормотал стихи Аристофана из комедии «Облака», словно бы пытаясь подбодрить свое вожделение, угасающее от слишком долгого ожидания:
В гимнасии, сидя на солнце, в песке,
Чинно-важно вытягивать ноги
Полагалось ребятам,
Чтобы глазу зевак срамоты не открыть непристойно.
А вставали — и след свой тотчас же в песке заметали,
Чтоб взглядам влюбленных
Очертание прелестей юных своих
На нечистый соблазн не оставить.
В дни минувшие маслом пониже спины
Ни один себя мальчик не мазал,
И курчавилась шерстка меж бедер у них,
Словно первый пушок на гранате!
Внезапно сверху, из глубины дома, раздался яростный крик Олиса:
— Кто это? Что это?! Держите ее!
Полусонные гости с изумлением подняли отяжелевшие головы — и в то же время наверху, на галерее, появились Подарг, а рядом с ним еще один юнец, почти такой же худой, как Подарг, только чуточку ростом пониже, с волосами чуть длинней, и…
