Выводок Хоскинсов жил в коттедже в покрытой рубцами долине, между двумя дымоходами от закрытых шахт на дороге из Пула в Камборн. Это была обычная семья, не ленивая, но не обладающая способностью изменить свое тяжелое положение. Бедность можно вынести, если терпеть ее с гордостью. Они работали где и когда удавалось и были трудягами, но без предприимчивости. Сэм немного посидел на кухне, беседуя со старшими, а полуголые дети тем временем играли на грязном, усыпанном пеплом полу. Потом, отдав подарки Питера и помолившись, Сэм уже собрался уходить, когда с собрания вернулся Джон, старший брат Питера, вместе со своим приятелем. Сэм знал этого человека, его звали Сэмпсон, по прозвищу Рози из-за румяного лица, и Сэм считал его бунтовщиком.
На вопрос Сэма после приветствий Джон Хоскин ответил, что нет, они были не на молитвенном собрании, он усмехнулся, бросил взгляд на приятеля и больше не добавил ни слова. Но Рози Сэмпсон сказал:
— Ну, это не секрет! Нет причин секретничать с Сэмом. Мы были на собрании супротив мельников и торговцев зерном. Пшеница по две гинеи за бушель, а они по-прежнему ее придерживают, ждут пока цены еще взлетят! Народ в нужде и голодает, а мельники жируют и набивают погреба зерном! Вот ведь сволочи, нужно что-то с этим делать!
— Ничего хорошего не жди, ежели ты возьмешь дело в свои руки, Рози Сэмпсон, — вставил отец Питера. — Как и в твои, Джон. Опасно это, вот чего. Два года назад...
— Да знаю, знаю я про два года назад и солдат, — ответил Рози. — Но ведь нету никого! Ни единого солдата в округе! А мы чего хотим? Не революции же, а справедливости! Хлеба да справедливой цены. Работы и справедливой платы. Чтобы выжили наши жены и дети. Что ж тут плохого?
— Ничего плохого, — сказал отец Питера, — только не подобает так. Нужно всё по закону, во что бы то ни стало. Может, солдаты и ушли. Но повсюду ополчение, вроде как против французишек, но ведь и другое применение найти можно. Вдруг они решат спасать мельников?
— А тебе откудова знать? — напустился на отца Джон Хоскин. — Что ты вообще знаешь? Шахтеры Сент-Джаста собирают шахтерскую армию, чтобы утихомирить ополчение. Видал? Стенка на стенку. И никакой революции. Нет, только справедливость. Справедливость для всех!
Как человеку, для которого главное значение имеет лишь загробный мир, а мир смертных — лишь постольку-поскольку, Сэму не хотелось связываться с людьми, разглагольствующими о нарушении закона. Но он ушел домой озадаченным, сочувствуя их бедам, хотя и полагая, что путь для исправления ситуации они выбрали неверный. Но он знал, что не может высказать этого в их обществе, не вызвав насмешек. Они кипели злобой и, несмотря на религиозные взгляды, отдалились от Господа.
— Через скрытые опасности, тяжкий труд и смерть, ты, Господь, указываешь мне путь, — молился он вслух по пути. Он молился, чтобы Бог избавил всех от скрытых опасностей мятежа и насилия, указал им путь к новым возможностям прощения и милосердия Христа.
II
Когда вошел Сэм, Дрейк подковывал лошадь мистера Веркоу, таможенника, и Сэм сел на колоду у ворот, наблюдая за процессом, пока Веркоу не ускакал. Каждый раз, когда Сэм появлялся в мастерской Пэлли, он подмечал, как еще ее можно усовершенствовать: прибрать во дворе, починить изгородь, расчистить поля. Как только дни станут длиннее, можно будет этим заняться. Сэм хотел бы увидеть подобные улучшения и в новой кузнице. Дрейк трудился без устали от рассвета до заката, но по-прежнему проводил много одиноких часов темными вечерами и пока еще не нашел приятный способ их коротать. Он не проявлял интереса ни к местным девушкам, ни к работницам шахт, большая часть которых с радостью бы вышла замуж за привлекательного молодого ремесленника. Дрейк, как владелец незаложенной собственности и старого и почтенного ремесла, стал лакомым кусочком для окрестных девиц.
Сэм раздувал мехи, а Дрейк тем временем колотил молотком по железному пруту. В окружении искр и под лязг железа Сэм рассказал брату, где побывал.
— Бедняга Бобби! Думаешь, он оклемается?
— Говорят, его травмы не смертельны, слава Богу.
— Я решил, что ты рано закончил смену. Хорошо, что ты туда сходил, но тебе следовало мне сообщить. Я бы пошел с тобой.
— Тебя ждут клиенты, — ответил Сэм, оглядываясь вокруг. — Отлучишься на день, а кто-нибудь придет, решит, что здесь не на что рассчитывать, и направится в другое место.
Рукой, упрямо сохраняющей бледность, Дрейк вытер пот со лба.
— Ты пропустил смену? Давай я тебе за нее заплачу. Денег у меня больше, чем требуется.
— Нет, парень, не нужно. Скоро тебе понадобится весь твой заработок. Хорошо, что милостивый Господь подарил тебе такое место.
— Это сделал капитан Полдарк... Сэм, на прошлой неделе я получил письмо.
По лицу Сэма промелькнула тень, он постоянно страшился того, что брату может написать Морвенна.
— От Джеффри Чарльза.
Тоже ничего хорошего, но все же лучше.
— Пишет, что отлично справляется в Харроу и жаждет со мной повидаться летом, когда вернется.
— Сомневаюсь, что отец его отпустит.
— Отчим. Они еще не вернулись в Тренвит. Чем меньше я с ними сталкиваюсь, тем лучше, но Джеффри Чарльз может ходить, куда пожелает.
Когда-то давно за несколько пенсов Дрейк купил себе в Сент-Агнесс старый, треснувший судовой колокол. Он висел у него над входом во внутренний двор, чтобы посетитель мог привлечь к себе внимание, когда Дрейк работал в поле. И сейчас кто-то начал активно привлекать к себе внимание. Дрейк пошел к двери. Сэм, медленно шагая за ним, услышал женский смех и тотчас же с болезненным чувством узнал его.
— Колесный мастер Карн! Ты уже закончил работу над нашим заказом? Уж две недели прошло с тех пор, как я его тебе принесла. Провалиться мне на этом месте, пастор Карн здесь! Я прервала какой-нибудь молитвенный праздник? Мне прийти в пятницу?
Эмма Трегирлс стояла в дверях с развевающимися на ветру черными волосами, в розовом хлопковом платье, перевязанном на талии красным бархатным ремешком, в огромных черных ботинках, измазанных грязью. Ее кожа сияла на солнце, а глаза горели плотским блеском.
— Всё готово, — сказал Дрейк. — Я сделал новую ручку. Это не дороже, чем ремонтировать старую, и прослужит дольше.
Войдя внутрь, Эмма стояла сложа руки, пока Дрейк поднимал тяжелый брус из дерева с железным крюком на конце. Сэм ничего не сказал ей, а она ничего не сказала ему, и после того насмешливого приветствия лишь наблюдала за Дрейком.
Присутствие старшего брата немного ей досаждало. Две недели назад в свой выходной она навещала брата Лобба, у которого была своя дробилка в конце деревушки Сол рядом с Гернси. У него сломался подъемный рычаг, и он собирался было перекинуть его через плечо и отнести к кузнецу в Грамблер на починку, но как всегда сильно раскашлялся, и застарелая грыжа дала о себе знать, так что Эмма сказала, что сама отнесет рычаг. Наверху Сол-Комба она повернула в другую сторону. До мастерской Пэлли идти было гораздо дальше, но она слышала, что Пэлли продал имущество и землю, и симпатичный молодой колесный мастер работает там в одиночестве, поэтому решила, что будет не лишним на него взглянуть.
Так она и сделала, хотя ответной реакции с его стороны не последовало. Его внешность произвела на нее впечатление, но впервые в жизни никто не обратил внимания на нее саму, и это очень досаждало. Он общался с Эммой вежливо и рассудительно, проводил до ворот, когда она уходила, но в его глазах не было ни намека на тот самый «взгляд», будто ей было уже лет тридцать. Эмме это не понравилось.
Она вернулась, чтобы снова прощупать почву, а здесь оказался этот братец-проповедник и всё вконец испортил! Конечно, она была уверена, что братец-проповедник смотрел на нее с гораздо большим интересом, чем колесный мастер, но что занимало его больше — ее тело или душа, этого она не могла понять.
Она достала кошелек и заплатила. Монеты, звякая и поблескивая, посыпались в руку Дрейка. Затем она выдохнула и подняла тяжелый брус на плечо, готовясь уходить.
— Вы направляетесь в Сол, мисс? — спросил Сэм. — Нам по пути. Я понесу его. Для девушки это слишком тяжелая ноша.
У Эммы вырвался смешок.
— Я же принесла его сюда! Какая разница?
— Мне пора, Дрейк, — со всей серьезностью сказал Сэм. — Мне нельзя пропускать собрание. Если меня не будет, его некому будет проводить.
— Оставь меня в покое! — сказала Эмма. — У меня не меньше сил, чем у тебя в любой день недели. Да я тебя на лопатки положила бы, если б люди не считали, что не пристало женщине этаким делом заниматься. Провалиться мне!
— Зайду на следующей неделе, Дрейк, — сказал Сэм. — В праздничный день дел будет мало. Тогда и загляну.
— Да, Сэм. Когда тебе будет угодно. Я здесь днем и ночью.
— Давайте его сюда, мисс, — сказал Сэм. — Не положено такое девушке таскать.
