– Любовь не знает преград. Иногда во имя любви даже трус становится храбрецом! Человек может сделать то, что ему и не снилось! – выдохнул Сергей.
Перед его глазами снова несся бурный поток, он цеплялся за скользкие камни, взбирался на крутой скалистый берег и тащил на себе безумно тяжелое, неподъемное тело утопленницы.
– Сергей! – окликнула его Розалия.
Она внимательно смотрела на него, и догадка озарила её внутренним светом. Вовсе не о книгах говорит этот светловолосый юноша, он говорит о себе! Наверное, она и раньше знала, что Сергей к ней неравнодушен. Но не принимала его всерьез. Ведь у неё был Анатолий! Был?
– Розалия! – он стал захлебываться словами. – Розалия, я сделаю для вас все мыслимое и немыслимое! Я сверну горы, только бы не видеть вас такой несчастной! Я заставлю Боровицкого выполнить свой долг!
– Сережа! – Розалия потянулась к юноше и взяла его за руку. Он с отчаянием сжал её, не в силах более вымолвить ни слова. Девушка смотрела на него с великой печалью. Она не могла помочь ему утолить его боль, ибо сама была этой болью.
– Я поеду снова к нему, я поговорю с ним, и тотчас же!
Сергей двинулся к двери, девушка хотела встать, чтобы проводить его, но вдруг охнула, и лицо её перекосилось.
– Что с вами? – испугался Сергей.
– Словно нож воткнули в спину, – простонала Розалия. – Ох, как больно!
– Вероятно, вы сильно ушиблись о камни, – сокрушенно произнес Сережа. – Сейчас я позову маму, она что-нибудь придумает, как вам помочь.
У Боровицких Сережу встретила суета и радостный переполох. Прибыли Гнедины. По этому случаю Анатолий чудесным образом исцелился, в доме все сияло и играло. Переменили занавеси, скатерти, вычистили ковры и диванные подушки. На обеденном столе сервировали хрусталь и столовое серебро. Из кухни доносились божественные ароматы, а из гостиной звуки рояля. Это Зина по приказу матери ублажала дорогих гостей музицированием, правда, не очень виртуозным. Сережа помялся на ступенях веранды. Как бы вызвать Анатолия из комнат и тихонько, без посторонних глаз и ушей, перемолвиться с ним словечком. Может, обойти дом да заглянуть в окно, дать знак? Сережа уже решил, что поступит именно так, и стал спускаться со ступенек, как на веранду выскочил Анатолий собственной персоной. Румяный, разгоряченный, он выбежал сделать глоток свежего воздуха и оторопел, увидев товарища.
– Желтовский! Откуда ты взялся?
– Забежал тебя навестить и вижу, ты жив-здоров. Что ж, я рад за тебя! Значит, в скором времени ты появишься у нас и заберешь Розалию Марковну?
– Погоди, погоди, друг, не спеши! – Анатолий перевел дух и вытер пот со лба. – Я хоть и на ногах, но не совсем здоров. Просто неудобно, знаешь ли, встречать таких гостей в раскисшем виде. Вот поднатужился и встал. Только дело вовсе не в этом.
Анатолий замялся.
– А в чем? – Сережа подошел к нему вплотную и внимательно смотрел в глаза товарищу.
– Глупая получается история, как бы тебе объяснить. Да я и сам не знаю, как в неё попал. Вот Гнедины приехали… Они…
Анатолий переминался с ноги на ногу, и взгляд его стал тоскливым. Пока он собирался с духом и подыскивал нужные слова, дверь веранды отворилась, и появилась среднего роста девушка, с пушистыми волосами, забранными кверху лентой, в легком летнем платье светло-голубого цвета.
– Ах, вот вы где, милый Анатолий Ефремович! – нежным голосом пропела барышня и с любопытством взглянула на незнакомого молодого человека.
– Вот тебе и ответ! – буркнул в сторону Желтовского Анатолий и громко сказал, обращаясь к девушке:
– Таисия Семеновна, позвольте представить вам моего дальнего родственника, но очень близкого друга Желтовского Сергея Вацлавовича.
Сережа поклонился и поцеловал мягкую маленькую ручку.
– Так вот вы где, на веранде воздухом дышите? – это вслед за юной гостьей в дверях показалась хозяйка дома. – Сереженька, как мило, что пришли! Однако я ведь и вашу маменьку приглашала!
– Она не может оставить больную, – последовал ответ.
Но Полина Карповна и не дожидалась его. Её вовсе не интересовало, отчего кузина не пожаловала. Нынче все её внимание было сосредоточено на бесценных гостях. По этому случаю она надела своё самое нарядное платье, со вкусом убрала волосы, украсила уши и шею жемчугом. Выражение лица Полины Карповны тоже было необычным, но его нельзя было назвать торжественным или радостным. Оно было именно особенное, сияющее, значительное. Вообще, по части выражения лиц она была большая мастерица и надевала физиономии как кофточки, необходимые по случаю.
– Пожалуйте в дом, самовар уже готов.
– Да я, собственно, на минутку, я уже пойду, – отнекивался Сережа, пятясь к выходу.
– Вот где все! – раздался незнакомый голос, и на веранде появился высокий представительный господин в светлом сюртуке, с холеным властным лицом.
Сережу представили Гнедину. Юноша затосковал. Ему совершенно не хотелось оставаться, пить чай, вести светские беседы. Но ведь он не переговорил с Анатолием, что он скажет бедной Розалии, которая места себе не находит от неизвестности? Понукаемый чувством долга, он поплелся за всеми в столовую Боровицких. А там уже на столе пыхтел и свистел самовар, начищенный кухаркой до нестерпимого блеска, так что в него можно было смотреться, как в зеркало. Сережа невольно улыбнулся. Ему припомнилось, как они корчили рожи и смеялись, глядя в самовар на свои искаженные лица. Неумолимый самовар преобразил до неузнаваемости даже прекрасное лицо Розалии. На конфорке самовара пристроился пузатый фарфоровый чайник с ярким петухом на боку, по комнате разливался аромат свежих булочек.
Сережа почти не прислушивался к застольному разговору. Он краем глаза наблюдал за Таисией и Анатолием. Девушка вся светилась от своих чувств и не скрывала их. Боровицкий же, смущаясь присутствия Желтовского, был сам не свой, неуклюже шутил, отводил глаза, а потом и вовсе смолк.
– А ведь я знал одного Желтовского, наверное, и матушку вашу тоже, – произнес Гнедин, обращаясь к Сереже. – В молодости я служил в Варшаве.
Сережа встрепенулся. Наконец он нашел хоть одного человека, который знал его отца! Он на мгновение отрешился от мрачных дум и с вдохновением воскликнул:
– Это просто замечательно! Должно быть, и на вас он произвел тоже сильное впечатление! Ведь он был такой образованный, передовой, начитанный человек! Матушка без конца рассказывает мне о нем! Какое несчастье, что он так рано покинул мир! Я уверен, что, проживи он еще, несомненно, совершил что-нибудь грандиозное для Отечества!
Гнедин выслушал слова юноши со странным недоумением и почему-то не стал более пускаться в воспоминания. Сережа замолк на полуслове и замкнулся. Полина Карповна внимательно следила за всеми разговорами за столом и отметила про себя эту непонятную недоговоренность.
