– Небогатая добыча, – думал, глядя перед собой немецкий рыцарь, – и мы напрасно сюда нагрянули! Я зря прислушивался к советам бывалых воинов! Зачем мы надели на себя эти тяжелые доспехи? В Изборске нет достаточных сил, чтобы сопротивляться нашему отряду. – Он снял с белокурой головы свой большой черный шлем, увенчанный длинными орлиными перьями и положил его на землю у ног. В это время послышались крики: женские причитания, визг и плач. Из-за валуна выходила большая толпа плененных немцами поселенцев, сопровождаемых солдатами, державшими в руках тяжелые мечи. – А это неплохо! – улыбнулся немецкий военачальник. – Пусть невелико имущество, зато предостаточно пленников!
– Господин барон! – к нему подошел рослый молодой воин. – Здесь будет больше трех сотен бестолковых русов! И все хороши: и мужи, и женки! Нам повезло с пленниками!
– А их дома подожгли? – сдвинул брови военачальник. – Не забыли?
– Подожгли, мой славный господин, – ответил белокурый воин. – Мы не оставили там, за камнем, ни одного дома в целости!
– Хорошо, – кивнул головой молодой барон. – Надо и эти избы, – он махнул перед собой рукой, – также поджечь, как только наши люди вынесут весь скарб. А потом загонишь всех пленников на телеги! А есть там красивые девки?
– Есть, господин барон! – пробормотал солдат. – Их немало, а одна – совсем хороша!
– Веди-ка ее сюда, – заволновался знатный немец. – Я сам ее прямо сейчас спознаю!
Услужливый вояка побежал выполнять приказ и под громкие крики напуганной толпы вытащил за руку, подводя к своему командиру, рослую, белокурую и голубоглазую девушку.
– О, какая фройлейн! – засмеялся немецкий барон. – Ну, уж не обессудь! – И он, проворно соскочив со своего стула, стремительно бросился на девушку, срывая с нее длинное белое платье, под которым ничего, кроме юного тела, не было.
Девушка пронзительно закричала, пытаясь вырваться из цепких объятий обезумевшего от похоти немца. – Крак! – платье несчастной разорвалось пополам, обнажив перед насильником прекрасную полную грудь девушки. – Ратуйте! – закричала изо всех сил несчастная. – Я не дамся тебе, жестокий мучитель! – И она закрыла обнаженную грудь руками.
– А, русише швайн! – буркнул знатный немец. – Мне не нужна твоя грудь! – Он сорвал с девушки остатки разорванного платья, отбросил тряпицу в сторону и, спустив свои короткие кожаные штаны, навалился на свою жертву всей тяжестью сильного молодого тела, пытаясь раздвинуть ей ноги.
В это время толпа пленников заволновалась. Здоровенные мужики, стоявшие до этого в покорном молчании, увидев сцену насилия, дружно закричали и попытались вырваться из вражеского оцепления. Но немецкие копейщики быстро выскочили откуда-то из-за ограбленного ими дома и, выставив перед собой копья, прижали их острые наконечники к телам возможных бунтовщиков. Шум и гам от этого не прекратились, но наоборот усилились. Как раз в это время немецкий барон, преодолев сопротивление девушки, овладел ею. – А-а-а!!! – пронзительно вскрикнула та, ощутив острую боль. Ее крик смешался с дружными воплями пленников и хохотом наблюдавших за насилием немецких солдат, и враги не услышали из-за шума цокота копыт литовско-русской конницы.
– Ох, шайзе! – взвыл зазевавшийся немецкий дозорный, увидев приближавшегося к нему русского окольчуженного всадника. – Веттер унд доннер!
– Получай же, рыжий скот! – крикнул изборский воин, взмахнув мечом. Голова незадачливого часового с брызгами крови отлетела в кусты.
В это же время князь со своей дружиной ворвался в самую середину горевшей деревни и, подскакав к онемевшему от страха и неожиданности насильнику, лежавшему на своей жертве, молниеносно снес ему белокурую голову. Вражеская кровь обагрила обнаженное тело лежавшей в беспамятстве девушки. Она очнулась и завизжала, отбрасывая от себя дергавшееся в агонии тело барона, а затем, схватив разорванное платье, прижала его к груди и, подпрыгнув, устремилась в кустарник.
Между тем в разоренное село прискакали изборские воины, которые принялись безжалостно расправляться с остальными немцами, пытавшимися в панике убежать.
Часть вражеских солдат успели вскочить на коней, а другие, захваченные врасплох, сразу же полегли под мечами и копьями русско-литовского отряда. Но и сидевшие на конях враги не смогли спастись от возмездия: к их ужасу, пути отступления были перекрыты со всех сторон выскочившей из-за камней тяжелой изборской конницей.
Жалобные крики убиваемых, стоны, проклятья слышались далеко за селом!
Только сотня конных немцев оказалась способной сражаться в окружении, но, постепенно, под ударами врага все больше и больше редела. Звон мечей, стук копий о щиты, треск ломаемых древков слились с общим шумом…
Князь Юрий Витовтович сражался в первых рядах своих воинов и поразил уже не одного врага, когда вдруг резко ощутил усталость: сказались молодость, телесная хрупкость и отсутствие большого боевого опыта.
– Выходи из битвы, княже! – крикнул ему, замечая, как медленно поднимался и опускался княжеский меч, изборский тысяцкий Олех. – Мы сами добьем этих злодеев!
Но упрямый князь не послушался слов опытного военачальника и за это был жестоко наказан: рослый седовласый немец неожиданно, воспользовавшись его медлительностью, вонзил князю в незащищенное кольчугой место у самого горла смертоносный кинжал. Князь рванулся, подскочил и рухнул, как подкошенный, обливаясь кровью.
– Ах вы, лютые враги! – дико вскричал воевода Олех. – Смерть вам! Беспощадная смерть!
Разъяренные воины с удвоенной силой набросились на немецких захватчиков и в короткий срок безжалостно их перебили. Освобожденные из плена обозлившиеся сельчане бросились добивать раненых и умиравших врагов.
Тело убитого князя Юрия, покоившееся на походной телеге, везли в мрачной тишине в Изборск. Праздник освящения церкви превратился в скорбное отпевание несчастного князя. Весь город в мгновение погрузился в «страдание и печаль». Ни слова не говорили о разгроме захватчиков, все в один голос проклинали этот день, унесший в могилу молодого, всем полюбившегося князя.
На другой день тело несчастного Юрия Витовтовича отвезли в Псков, где также стояли «стон и превеликий плач».
Так нелепо лишился Псков своего очередного князя. Вдова покойного с малыми детьми уехала, похоронив супруга, назад в Литву. А псковичи вновь прибыли к князю Андрею Ольгердовичу с просьбой прислать еще одного князя в их город.
– Я же дал вам молодого и доброго господина?! – возмутился князь Андрей. – Это был мой наместник! Но вы не сумели уберечь его от вражеского меча! Теперь никто не захочет идти к вам! Остался только я один – ваш верный защитник! И если на вас пойдут немцы, вы сразу же присылайте гонца ко мне, в Литву. Тогда я приду к вам на помощь!
