– Ах ты, тать! – вскипел Дмитрий Романович. – Ты осмеливаешься судить меня, своего князя?! Эй, бояре, слово за вами! Как будем судить, по правде или по нашей воле?
– Если будем судить по «Правде» Ярослава, то он легко отделается! – буркнул княжеский мечник. – Там за такие дела полагается пеня, серебряными гривнами!
– Тогда судите по своей воле! – махнул рукой раздраженный князь. – Откуда у этого татя серебро? И присудите ему самую справедливую кару по обычаям нашего удела!
– Тогда он заслуживает лютую смерть! – громко сказал княжеский огнищанин Полель Бермятович. – И нечего даже думать о денежном возмещении! За лютую крамолу и непотребные слова против своего князя может быть только смерть! Ему следует отсечь голову!
– Правильно! – закричали сидевшие на одной скамье, рядом с огнищанином, бояре. – Смерть этому злодею!
– А может сжечь его живьем на костре? – предложил воевода Супоня Борисович. – И позабавить наших горожан?
Мятежник, услышав последние слова, упал на колени, звеня цепями и горько плача. – Я – не колдун, княже, чтобы гореть в жарком пламени! – простонал он. – Пощади меня, славный князь!
– Ладно, – смягчился Дмитрий Романович. – Тогда уведите этого бесстыжего смерда и посадите его в темницу, до завтра. А утром на Красной площади свершите праведную казнь через отсечение головы!
– О, благодарю тебя, справедливый князь! – завыл, целуя деревянный пол, мятежник. – Да благословит тебя наш Господь!
– Уведите! – приказал князь стражникам, подняв руку. – И давайте сюда другого разбойника!
В судебную светлицу вошел, звеня цепями, рослый, худющий, светловолосый, с большими голубыми глазами, мужик, лет тридцати.
– Твое имя, крамольник?! – вопросил брянский князь.
– Я – Хлуд, сын кузнеца Прокини, – жалобно пробормотал грязный, изможденный преступник.
– Назови же, Хлуд, всех своих сообщников! – молвил пришедший в себя, успокоившийся, князь.
– Главными зачинщиками, батюшка, были Вулк и Порей, – простонал напуганный преступник, – а также Бова, известный плотник, сын старого Рудко! Я все рассказал твоим праведным людям, не утаив ни слова! А я примкнул к тем крамольникам не по велению души, а по наваждению вездесущего беса! Прости же меня, мудрейший из князей!
– Может, простим его, люди мои? – задумчиво спросил князь Дмитрий. – Он ведь раскаялся и выдал всех своих сообщников! Да и зла от него было немного…
– Это не так, мой господин! – решительно возразил княжеский мечник. – Он не такой тихий и добрый, как тут прикинулся! Он кричал тогда, во время «замятни», непотребные слова о тебе, княже, и восхвалял Литву! И мы выпытали у него правду с огромным трудом только после того, как отрезали его мерзкий уд!
– Вы в самом деле отрезали ему дрын? – весело молвил князь. – Зачем же тогда его казнить? Пусть себе живет с позором без дрына! Как вы, бояре?
– Ты прав, батюшка, – кивнул головой Кручина Миркович, – но ведь он – зачинщик! Я думаю, что не стоит жалеть этого татя за его никчемный уд! Как раз вот, надо каждому главарю отсечь его плоть еще до настоящего наказания! Это следовало бы сделать и бесстыжему Порею, еще до суда!
– За это можешь не беспокоиться! – усмехнулся Сотко Злоткович. – Мы о том позаботились! Сюда не зайдет ни один злодей с целым удом! Неужели вы не догадались, почему мы затягивали наш праведный суд? Мы ждали, когда все злодеи оклемаются!
– Ну, тогда ладно, – ухмыльнулся боярин Кручина. – Твои люди и ты сам, Злотко – настоящие праведники! Что же касается этого хитрого Хлуда, то я предлагаю удавить его! Зачем ему такая жизнь без дрына?
– Удавить! Удавить! – прогудели остальные бояре.
– Ну, что ж, – сказал повеселевший от слов своего мечника князь Дмитрий, – тогда уведите и его в темницу! А утром мы его повесим на радость народу!
– Славный князь! – заорал, катаясь по полу, несчастный Хлуд. – Пощади меня, красное солнышко!
– Уведите! – распорядился Дмитрий Романович.
Следующим, и последним, зачинщиком был седовласый, низкорослый, но широкоплечий брянский плотник Бова Рудкович. Введенный в судную светлицу, он сразу же рухнул на пол и, звеня цепями, стал барахтаться на полу, горько плача. – Меня попутал бес, мой господин, могучий князь! – причитал он. – Я по глупости попал в эту позорную крамолу! Прости меня, княже, я до самой смерти буду молиться за тебя нашему Господу!
– Какой смысл щадить тебя, глумного дурачка? – усмехнулся князь. – Разве тебе не отрезали твой дрын?
– Отрезали, отрезали, премудрый князь! – прокричал, что есть мочи, старик. – Я так благодарен тебе за эту милость! Зачем мне, старику, тот бесполезный уд?
– Вот потешный человек! – рассмеялся князь. – Даже за такое благодарит! Мы хорошо знаем о мудрости наших брянских людей! Вы будете довольны, даже если вам на головы справят нужду! Зачем же тогда бунтовать?
Сидевшие в светлице бояре дружно расхохотались. Только один брянский епископ сидел мрачный и сердитый, не произнеся ни слова.
– Ладно, – сказал, смягчившись, князь Дмитрий и вытер ладонью набежавшие на глаза слезы, вызванные веселым смехом, – если ты нас так рассмешил…Мы назначим тебе легкую смерть…
– Правильно, правильно, – пробурчали бояре.
– Зачем же казнить этого глупца? – покачал головой епископ Иоанн. – Вы же видите, что этот бестолковый человек искренне раскаялся?
– У тебя слишком доброе сердце, святой отец! – покачал головой брянский князь. – Однако если мы сохраним жизнь последнему зачинщику, наш город постигнет новое горе! Я не верю этому татю…Как его там? – князь глянул на своего мечника.
– Бова, сын Рудко, известный плотник! – сказал Сотко Злоткович.
– Бова, – пробормотал князь. – Да, это видный человек. Он доставлял моей казне доход, пусть и небольшой…Однако его следует казнить!
– Премудрый государь! – вскричал несчастный преступник. – Я вижу всю подлость своих поступков и полностью раскаиваюсь! Я готов заплатить за твой ущерб…пять гривен серебра!
– Мне не надо твое серебро! – буркнул князь.
– Тогда забери мою красавицу дочь, славный князь! Пусть пойдет к тебе в услужение! Во всем городе нет такой красавицы! Да и в твоем тереме, я думаю, нет женки красивей ее!
– Дочь, говоришь? – заинтересовался брянский князь. – Неужели такая красавица? А ты не брешешь, как мерзкий пес?!
– Не слушай этого несчастного глупца, сын мой! – сказал, нахмурившись, брянский епископ. – У него помутилась голова от пыток и твоего строгого суда! Тебе не нужен такой позорный выкуп! Лучше отпусти его, этого дурачка, случайно примкнувшего к мятежникам!
Но князь, привставший от волнения в кресле, думал о другом.
